< Предыдущая		Следующая >

Так как моя первая встреча с этим современным земным трехмозгным существом, у которого я увидел сказан-ные эксперименты и благодаря которому, по всей вероят-ности, там опять восстановятся и сделаются доступными каждому из числа даже обыкновенных современных су-ществ, жаждущих знаний, сведения, ка-сающиеся основно-го священного космического закона Эптапарапаршинох, может оказаться для тебя в выс-шей степени любопытной и поучительной, то потому и про все, относящееся к этой встрече, я расскажу тебе по возможности детальнее.
Эта моя первая с ним встреча произошла за три тамош-них года до моего совершенного ухода с этой солнечной системы.
Раз как-то, путешествуя по материку Азия, в той ее ча-сти, которая называется «Бухара», я случайно встретился и дружественно сошелся с одним трехмозгным существом, принадлежавшим к группировке, обитавшей на этой части поверхности твоей планеты, которое имело профессию, как там именуют — «дер-виша» и назывался «Хаджи-Зефир-Бога-Эдин».
Он был очень типичным таким современным земным трехмозгным существом, которые имеют склон-ность увле-каться, как там говорят, «высокими-материями» и всегда наавтоматизировываются со всякими встречными, как в удобном, так и в неудобном случае, без всякого сущностно-го осознания говорить о них. И он со мною также, когда встречался, любил говорить лишь только об этом.
И вот однажды мы заговорили о так называемой там «древнекитайской-науке», именующейся «Шат-Чай-Мернис».
Эта наука — не что иное, как отрывки упомянутой сово-купности истинных сведений, касающихся Священного Эптапарапаршинох, проосознанных великими китайскими братьями-близнецами и другими настоящими древними учеными и названных ими тогда «совокупностью-истинных-сведений-о-законе-девятиричности».
Я тебе уже говорил, что некоторые отрывки этих знаний случайно уцелели и переходили из поколения в поколение через очень ограниченное число тамошних посвященных существ.
Кстати сказать, если эти случайно уцелевшие отрывки, ко-торые там переходили и поныне продол-жают переходить из поколения в поколение через этих, очень ограниченного числа, тамошних посвященных существ, не попадут в руки современных «ученых», то это будет случайным великим счастьем для будущих трехмозгных существ твоей планеты.
Будет великим счастьем потому, что если бы эти уцелев-шие отрывки настоящего знания попали в руки тамошних современных «ученых», то они, благодаря своей присущно-сти «мудрствовать», непременно «заварят-свои-всякие-научные-каши» касательно вложенного в эти отрывки смыс-ла, от чего и без того «еле-тлеющий» разум всех прочих трехмозгных существ окончательно потухнет и, кроме того, этим самым и эти последние остатки от бывших вели-ких достижений их предков тоже окончательно «сотрутся» с лица этой злосчастной планеты.
И вот, мой мальчик, когда я раз говорил с этим дервишем Хаджи-Зефир-Бога-Эдин о древнекитайской науке «Шат-Чай-Мернис», он в разговоре предложил мне пойти вместе с ним к другому дервишу, его другу, большому знатоку этой древней китайской науки и поговорить о ней с ним.
Он сказал мне, что его друг проживает в «Верхней-Бухаре» вдали от всех и занимается там какими-то опытами, ка-сающимися этой самой науки.
Так как в том городе, в котором мы находились, у меня в то время особых дел не было и так как его друг проживал как раз в тех горах, природу которых я давно собирался осмотреть, я сразу согласился, и мы на другой же день от-правились туда.
От того города, где мы были, мы шли три дня.
Наконец, высоко в горах «Верхней-Бухары» мы остано-вились в небольшом ущелье.
Эта часть Бухары называется «Верхней» потому, что она очень гористая и намного выше той части Бу-хары, которая в отличие от этой называется «Нижней-Бухарой».
В сказанном ущелье мой знакомый дервиш Хаджи-Зефир-Бога-Эдин попросил меня помочь ему пере-двинуть небольшую каменную глыбу, и когда мы передвинули ее, то под ней оказалось небольшое отвер-стие, по краям кото-рого торчали два железных прутика.
Он сблизил эти прутики и начал прислушиваться.
Скоро оттуда послушались странные звуки, и, к моему удивлению, Хаджи-Зефир-Бога-Эдин начал о чем-то гово-рить в это отверстие на незнакомом мне языке.
После того как он кончил говорить, мы эту каменную глыбу опять придвинули на старое место и по-шли дальше.
Пройдя довольно длинное расстояние, мы остановились перед одной скалой, и Хаджи-Зефир-Бога-Эдин начал опять очень напряженно чего-то ожидать, и вдруг нахо-дившийся там громадный камень раздви-нулся и тем са-мым образовался вход в какую-то пещеру.
Мы вошли в эту пещеру и начали двигаться по ней впе-ред, причем я заметил, что наш путь освещался по очереди чередующимся так называемым газовым и электрическим освещением.
Хотя это освещение меня и удивило и во мне возникло по этому поводу несколько вопросов, но я все же не решил-ся нарушить серьезную внимательность моего спутника.
Когда мы опять прошли довольно много, мы на одном из поворотов увидели идущее к нам навстречу другое зем-ное трехмозгное существо, которое встретило нас с приня-тым там в таких случаях привет-ствием и повело нас дальше.
Он, как оказалось, и был друг моего первого знакомого дервиша.
Он был уже по тамошнему пониманию очень пожилой и, будучи сравнительно с окружающими высо-кого роста, казался необычайно худым.
Звали его Хаджи-Асвац-Трув.
Разговаривая с нами, он привел нас в небольшое отделе-ние пещеры, где мы все сели на имеющийся там на полу войлок и, беседуя, начали кушать из глиняной посуды при-несенный этим пожилым существом из соседнего помеще-ния так называемый бухарский холодный «шилаплав».
Пока мы его ели, мой первый знакомый дервиш сказал, между прочим, ему, что я тоже очень интере-суюсь наукой «Шат-Чай-Мернис» и вкратце объяснил, какие вопросы мне были уже хорошо известны и о чем вообще мы рань-ше беседовали.
После этого дервиш Хаджи-Асвац-Трув уже сам начал меня расспрашивать; я же стал давать ему соот-ветствую-щие ответы, но, конечно, в такой, уже ставшей привычной для меня, форме, под которой я всегда умел там скрывать мою настоящую природу.
Я там на твоей планете вообще наловчился говорить так, что твои любимцы всегда меня принимали и считали за своего же брата, только за ученого.
Из дальнейшего с ним разговора я понял, что этот по-чтенный Хаджи-Асвац-Трув упомянутыми зна-ниями инте-ресуется уже давно и что последние десять годов он их из-учает исключительно только практически.
Я понял также, что он в этих изучениях достиг таких ре-зультатов, каких несвойственно уже стало дос-тигать зем-ным трехмозгным существам.
Когда я все это себе выяснил, я очень удивился и заинте-ресовался узнать, в чем тут дело, так как до этого я уже очень хорошо был осведомлен, что этих знаний уже давно в разуме трехмозгных существ Земли не имеется и что едва ли этот почтенный Хаджи мог часто слышать про них и этим самым у него мог бы, как это у них бывает, постепен-но образоваться интерес к ним.
И действительно, мой мальчик, там у понравившихся тебе трехмозгных существ уже давно стало свой-ственно ин-тересоваться только тем, что они часто видят и о чем они часто слышат; и когда они заинтересу-ются чем-нибудь, то такой их интерес в них заглушает все прочие существенские потребности и им будет всегда казаться, что, чем именно в данным момент они интересуются, это и есть то самое, на чем «весь-мир-держится».
Когда между мною и этим симпатичным дервишем Хаджи-Асвац-Трув установились нужные для тако-го слу-чая отношения, т.е. когда он стал со мной говорить уже более или менее нормально, без той, как бы сказать, «ма-ски», которую уже современным тамошным существам окончательно стало свойственным иметь в отношении к другим себе подобным существам, особенно если с этими другими они встречаются в первый раз. И вот, когда меж-ду нами установились такие нужные нам отношения, я спросил его, конечно, в принятой соответствующей фор-ме, почему и как он заинтересовался такой отраслью ис-тинных знаний?
Не мешает здесь тебе, кстати, знать и о том, что вообще там на поверхности твоей планеты, на каждой ее отдельной части, в процессе обычного существенского существования этих странных трехмозгных су-ществ постепенно образова-лись и стали переходить из поколения в поколение свои собственные, особые формы для внешнего обращения друг с другом.
Эти разные формы обращения друг с другом среди них образовались сами по себе, после того как в их психике окончательно атрофировалось существенское свойство ощущать внутреннее чувство другого себе подобного су-щества в отношении себя, какое свойство должно непре-менно иметься во всех существах на-шей Великой Вселен-ной, без различия их форм и места их возникновения.
В настоящее время там у них хорошие или плохие взаим-ные отношения устанавливаются уже исклю-чительно толь-ко внешними выдуманными проявлениями, главным об-разом тем, что они называют «любез-ностью», т.е. пустыми словами, в которых может не иметься ни одного атома из так называемого «результа-та-внутреннего-доброжелательного-импульса», возникающего вообще в наличии всяких существ при непосредственных встречах с себеподобными. Там теперь, как бы одно существо внутренне ни желало дру-гому добра, но если почему-либо данное доброжелающее существо по адресу этого другого как-нибудь вы-разит-ся словами, которые условно принято считать нехороши-ми, то все кончено; во всех отдельных одухо-творенных ло-кализациях этого другого непременно окристаллизовываются данные, всегда порождающие по ассоциации в его об-щем наличии убеждение о том, что этот другой, который внутренне на самом деле желает ему добра, только для того и существует, чтобы всегда и всюду делать ему всякие, как они же говорят, «гадости».
Там, особенно за самое последнее время, стало очень не-обходимым первым долгом знать всякие фор-мы «словесных-обращений», чтобы иметь друзей и не наживать себе «врагов».
Ненормальное существование этих странных трехмозгных существ испортило психику не только их самих, но это их ненормальное существование, отражаясь почти на всех других тамошних одномозгных и двухмозгных существах, испортило также и их психику.
Данные для порождения упомянутого внутреннего существенского импульса тоже уже не образовыва-ются в на-личии всех тех тамошних одномозгных и двумозгных су-ществ, с которыми с давних пор эти странные понравив-шиеся тебе трехмозгные существа имели и поныне имеют частые соприкосновения и от-ношения.
Хотя такие существенские данные еще образовываются в наличии некоторых тамошних одномозгных и двухмозгных других внешних форм существ, как, например, имену-ющиеся ими «тигры», «львы», «медве-ди», «гиены», «змеи», «фаланги», «скорпионы» и т.д., которые по своему образу существования не имели и поныне не имеют никакого со-прикосновения и отношения с этими твоими двуногими любимцами, но тем не менее и в их общем наличии уже об-разовалась, конечно, благодаря тем же ненормально уста-новившимся условиям обычного существования твоих лю-бимцев, одна очень странная и в высшей степени любо-пытная особенность, а именно: перечисленные существа, т.е. тигры, львы, медведи, гиены, змеи, фаланги, скорпио-ны и т.д. внутреннее чувство страха других перед ними су-ществ воспринимают как враждебность по отношению к себе, почему и стараются этих других уничтожить, чтобы удалить от себя «угрозу».
Это там получилось потому, что твои любимцы, благо-даря все тем же ненормальным условиям суще-ствования, постепенно стали, как они же говорят, «трусами-от-мозга-до-пяток», и в то же время потребность уничтожать суще-ствование других внедрилась в них тоже «от-мозга-до-пяток». И вот, когда они, будучи уже трусами «высшей-марки», идут, чтобы уничтожить существование существ этих других форм или когда они случайно встречают таких су-ществ, которые, кстати сказать, к их несчастью и к нашему сожалению, как физически, так и по другим существенским достоинствам, стали в настоящее время уже намного сильнее их, то они «трусят», как говорится там же в таких случаях, — «до-мокроты».
В то же время, благодаря имеющейся в их наличии при-сущей потребности уничтожить существование других су-ществ, водящихся на их планете, они и в эти моменты всем своим существом придумывают, как бы уничтожить суще-ствование этих существ других форм.
И в результате всего этого в общем наличии этих других упомянутых форм существ, благодаря исхо-дящим от тво-их любимцев излучениям, присущим их своеобразному наличию, в них вместо долженствую-щего иметься данно-го для порождения упомянутого импульса, а именно «инстинктивно-оказывать-почтение-и-симпатию», постепен-но образовалось другое с особой функционизацией дан-ное, которое за-ставляет их появляющееся в общем нали-чии других существ, главным образом, в наличии твоих любимцев, чувство трусости перед ними, воспринимать как «угрозу».
Вот почему эти другие упомянутые одномозгные и двухмозгные тамошние существа, желая при встре-чах с твоими любимцами избегнуть опасности своего собственного суще-ствования, всегда стараются унич-тожить их существование.
Вначале и там на твоей планете все существа, несмотря на разность их внешних форм и «системности-мозгов», су-ществовали совместно в мире и согласии; и даже и в насто-ящее время там иногда какой-нибудь из этих твоих любим-цев усовершенствовывается до того, что, во-первых, он всеми своими одухотворенны-ми частями ощущает, что всякое существо или, как говорится, «всякое-дыхание» для нашего ОБЩЕГО ОТЦА ТВОРЦА является одинаково близ-ким и ценным и, во-вторых, благодаря осуществлению в себе су-щественских Парткдолгдюти, достигает совершен-ного уничтожения в своем наличии данных для порожде-ния импульса трусости перед другими формами существ, вследствие чего другие формы существ не только не поку-шаются уничтожать существование такого из числа твоих современных любимцев, но даже оказы-вают ему всяческое почтение и всякие услуги, как существу, имеющему больше объективных возможно-стей.
Короче говоря, все это и множество других мелких фак-торов, тоже вытекших из ненормального суще-ствования этих твоих любимцев, в конце концов и привели к тому, что для сношения между собою у них образовались разные формы, как они выражаются, «словесных-любезностей», причем, как я тебе уже ска-зал, там для каждой местности существуют свои особые формы.
У того симпатичного земного трехмозгного существа Хаджи-Асвац-Трув отношения ко мне установи-лись до-брожелательные, главным образом, потому, что я являлся другом его хорошего друга.
Здесь, между прочим, следует отметить также и о том, что трехмозгные существа этой части поверхно-сти твоей плане-ты остались единственными, среди которых еще существу-ют истинные дружественные друг к другу отношения.
Среди них, как это бывает вообще всюду среди трехмозгных существ, так же как это было в прежние эпохи и на этой планете, не только сам друг есть друг, но даже близких и друзей этого друга они считают своими друзьями и отно-сятся к ним так же, как к самому этому другу.
Так как мне хотелось улучшить отношения с Хаджи-Ас-вац-Трув из-за желания узнать, каким образом он заинте-ресовался этими знаниями и как именно он добился таких еще небывалых на Земле научных дос-тижений, поэтому я стал в разговоре усиленно употреблять те формы словес-ных любезностей, которые при-няты были именно в этой местности.
Когда во время нашего разговора, который относился исключительно к знаниям, именующимся там в современ-ности «Шат-Чай-Мернис», мы стали говорить о природе и о значении вибраций вообще и, между прочим, заговорили об октаве звуков, Хаджи-Асвац-Трув тогда и сказал, что не только вся октава звуков имеет семь аспектов «относитель-но самостоятельных» цельных проявлений, но и вибрации любого из этих «относительно самостоятельных» проявле-ний как для возникновения, так и для проявления, следуют одина-ковой закономерности.
Продолжая говорить дальше касательно законов вибра-ции звука, он сказал:
«Я сам заинтересовался знаниями „Шат-Чай-Мернис“ из-за этих же законов „вибрации-звука“; они и послужили причиной того, что я всю мою последующую жизнь посвя-тил этим знаниям».
И, подумав немного про себя, он рассказал следующее:
«Прежде всего надо вам сказать, мои друзья, что до мое-го вступления в братство дервишей, хотя я и был очень бо-гатым человеком, но все же любил иногда заниматься ре-меслом, а именно: я делал разные струнные музыкальные инструменты вроде так называемых „саз“, „тар“, „кяман-ча“, „цимбал“ и т.д., и т.д.
Даже и после вступления в братство я все свое свободное время отдавал этой же профессии, изготовляя музыкаль-ные инструменты, главным образом, для наших дервишей.
Причиной же для дальнейшего моего серьезного интере-са законами вибраций послужило следующее:
Как-то раз меня призывает к себе Шейх нашего мона-стыря и говорит мне.
„Хаджи! В том монастыре, где я был еще обыкновенным дервишем, когда там во время некоторых мистерий та-мошние музыканты-дервиши играли мелодии священных песнопений, мы все дервиши от этих мелодий священных песнопений испытывали всегда особые ощущения, соот-ветствовавшие тексту данного священного песнопения.
Здесь же во время моих долгих тщательных наблюдений я никогда еще не замечал какого-либо особого воздействия на наших братьев-дервишей тех же священных мелодий.
В чем тут дело? Какая этому причина? Узнать эту причи-ну является за последнее время моей целью, и тебя я сейчас призвал к себе, чтобы поговорить с тобой об этом, и, мо-жет быть, ты как большой любитель-специалист по изго-товлению музыкальных инструментов поможешь мне вы-яснить этот интересующий меня вопрос“.
После этого мы и начали всесторонне разбирать этот во-прос и после долгих рассуждений наконец ре-шили, что, на-верное, вся причина заключается в самой природе вибра-ций звуков.
Мы вынесли такое решение потому, что из нашего раз-говора еще выяснилось, что в том монастыре, в котором наш Шейх был простым дервишем, кроме бубен, играли на струнных музыкальных инструментах, а здесь, в нашем мо-настыре, эти же священные мелодии играют исключитель-но на духовых инструментах.
Мы тут же решили все наши монастырские духовые му-зыкальные инструменты немедленно заменить струнными, но при этом у нас возник другой очень серьезный вопрос, а именно, что набрать нужное число специалистов для игры на струнных инструментах из среды наших дервишей будет невозможно.
Тогда наш Шейх, немного подумав, сказал мне:
„Хаджи, ты как специалист по струнным музыкальным инструментам попробуй, может быть, тебе уда-стся создать такой струнный музыкальный инструмент, на котором вся-кий дервиш, не будучи специали-стом, мог бы производить звуки нужной мелодии только механическим действием, как, например, верчени-ем, ударом, прижиманием и т.д.“.
Такое предложение нашего Шейха меня тогда сразу же очень заинтересовало, и я с большим удоволь-ствием взял на себя такую задачу.
После этого решения я встал и, приняв его благослове-ние, ушел к себе.
Вернувшись к себе, я сел и начал очень серьезно и долго думать. В результате всех моих дум было то, что я решил сделать обыкновенный „цимбал“ и с помощью моего при-ятеля, дервиша Кербалай-Азис-Нуаран, придумать такой механизм молоточков, чтобы от их ударов издавались со-ответствующие звуки.
И в тот же вечер я пошел к этому моему приятелю, дер-вишу Кербалай-Азис-Нуаран.
Хотя этот мой приятель-дервиш среди своих товарищей и знакомых слыл за большого чудака, все же все его уважа-ли и почитали, так как он был очень разумный и ученый и часто говорил о таких вопросах, что всякому приходилось волей-неволей серьезно о них задумываться.
До посвящения в дервиши он был настоящим професси-оналом, а именно, был „саатчи“, т.е. часовых дел мастером.
И в монастыре он тоже все свое свободное время посвя-щал этому своему любимому ремеслу.
Этот мой приятель, дервиш Кербалай-Азис-Нуаран, за последнее время увлекался, между прочим, од-ной „чудаческой-идеей“, а именно — пытался создать такие механиче-ские часы, которые указывали бы очень точно время без помощи какой бы то ни было пружины.
Эту свою „чудаческую-идею“ он объяснял следующей короткой и очень простой формулировкой:
„На Земле нет ничего находящегося в абсолютном покое, потому что сама Земля движется; на Земле в покое только тяжесть и то только на занимаемом наполовину по объему себя месте. Я хочу ^добиться такого абсолютного равновесия рычагов, чтобы их движение, которое должно обязательно произойти от темпа движения Земли, точно отвечало нуж-ному передвижению часовых стрелок“ и т.д., и т.д.
Когда я пришел к этому моему чудаку-приятелю и объ-яснил ему, чего я хочу добиться и какой ожи-даю от него помощи, он тоже сразу этим заинтересовался и обещал мне помочь во всем, как сможет.
С другого же дня мы совместно приступили к работе.
При такой совместной работе самый остов задуманного мною такого механического музыкального ин-струмента был скоро готов; лично я начал отмечать и распределять места для соответствующих струн, а мой чудак-приятель продолжал работать над механизмом молоточков.
И вот, когда я кончил натяжку струн и начал настраивать их соответствующим образом, тут и началось то, что возбу-дило во мне дальнейший тот интерес, который и привел меня к начатым мною и поныне про-должающимся экспе-риментам, касающимся законов вибраций.
А началось это следующим образом:
Прежде всего, надо вам сказать, что до этого я уже очень хорошо знал, что половина длины любой струны дает вдвое большее число вибраций, чем вся струна одинаково-го объема и плотности, и согласно этому принципу я и начал располагать на цимбале так называемые „кобылки“ для струн и потом стал соот-ветствующе настраивать все стру-ны для известной древней священной мелодии с „осьмушкотонными“ зву-ками, конечно, согласно имевшегося у меня „перамбарсасидаван“ или, как в Европе называют, „камертон", с порождающим вибрации абсолютной китай-ской ноты „до“.
Во время настройки я впервые ясно констатировал, что этот принцип, а именно, что число вибраций струны об-ратно пропорционально длине ее, не всегда, а лишь иногда совпадает для получения так называе-мого „общесливающегося-гармонического-созвучия“.
Такое констатирование меня так заинтересовало, что я тогда все мое внимание отдал на исследование только это-го и совсем перестал заниматься самим „цимбалом“.
Случайно тогда вышло еще так, что тем же самым очень заинтересовался также и мой чудак-приятель и мы вместе с ним начали исследовать этот, удививший нас обоих, факт.
Только через несколько дней мы с приятелем заметили, что забросили нашу главную работу и потому с этого же дня решили половину нашего времени посвящать оконча-нию цимбала, а другую половину — ска-занным исследова-ниям.
И действительно, мы очень скоро наловчились эти две наши задачи исполнять так, чтобы одна ничуть не являлась бы ущербом для другой.
Вскоре задуманный мною механический цимбал был го-тов, который нас вполне удовлетворил и полу-чился, кстати сказать, вроде „новогреческой-шарманки“, но с четвертьтонными звуками и по размерам не-много больше ее.
Он приводился в действие кручением, от чего получались удары молоточков на соответствующие струны, причем это соответствие получалось благодаря тем пачкам сплюснутых камышей, на которых нами были сделаны углубления и в которые во время кручения попадали концы молоточков и вызывали сотрясе-ние соответствующих струн.
Для каждой отдельной священной мелодии нами была приготовлена отдельная пачка таких сплюсну-тых друг к другу прикрепленных камышей, и в зависимости от требу-емой мелодии их можно было по жела-нию менять.
Когда, наконец, мы этот наш своеобразный цимбал сда-ли нашему Шейху и рассказали ему, что имен-но нас в на-стоящее время больше всего интересует, он не только бла-гословил нас в целях этого оставить пока монастырь и за-ниматься интересующим нас вопросом, но даже в наше распоряжение им была отпущена большая сумма денег из накопившихся в монастыре средств.
Тогда-то мы и переселились сюда и стали жить вдали от других людей и вне нашего братства.
Я с этим моим другом жил здесь все время в полном мире и согласии и только недавно я навсегда по-терял этого моего незабвенного и незаменимого друга.
Потерял же я его при следующих печальных обстоятель-ствах.
Несколько недель тому назад он спустился на берег реки Аму-Дарьи в город X. за разными материала-ми и инстру-ментами.
При выходе из города, с целью возвратиться сюда обрат-но, „шальная-пуля“ от перестрелки происхо-дившей между русскими и Англо-Афганцами, сразила его на месте, о ка-ком несчастье немедленно дал мне знать случайно-там про-езжавший наш общий знакомый сарт.
Через несколько дней я привез его останки сюда и похо-ронил вон там» — и он указал рукой в угол пе-щеры, где виднелся какой-то странной формы выступ.
Сказав это, Хаджи-Асвац-Трув встал и, делая молитвен-ные жесты, очевидно за упокой души своего друга, дал нам головой знак следовать за ним.
Мы пошли и попали опять в главный проход пещеры, где это почтенное земное существо остановилось перед од-ним выступом и на что-то нажало; когда вследствие этого глыба раздвинулась, за ней образовался вход в другое отде-ление пещеры.
Это отделение, в которое на этот раз мы попали, было по образованию самой природы и еще устроено искусственно в смысле проявленной разумности современных твоих лю-бимцев так оригинально, что я хочу описать тебе его устройство по возможности подробнее.
Стены этого отделения, потолок и даже пол его были оби-ты несколькими слоями очень толстого вой-лока. Как мне объяснили после, это случайное природное образование было использовано и приспособлено так для того, чтобы туда не проникали как из других отделений, так и вообще из-вне ни малейшие колебания ни от каких-либо проявлений, ни от движения, ни от шелеста, ни от шороха, ни даже вибра-ции, возникающие от- дыхания, производимого где-нибудь вблизи разными как большими, так и малыми, «тварями».
В этом необыкновенном помещении находилось не-сколько «экспериментальных-аппаратов» струнных форм, и в числе них был один типа того «звукоиздающего-инструмента», какой я привез с собою с поверх-ности твоей планеты, и какой тип тамошних современных «звукоиздающих-инструментов» твои любимцы называют «рояль».
Крышка этого «рояля» была открыта, и на каждую се-рию видневшихся под нею струн были особым образом пригнаны самостоятельные аппаратики, которые служили измерителями «степени-животворности-разноисточных-вибраций» и назывались «вибромерами».
Когда я увидел множество этих «вибромеров», в моем общем наличии увеличился существенский им-пульс удив-ления до такой интенсивности, относительно которой наш Молла Наср-Эдин выражается сле-дующими словами: «Предел-полной-сытости-есть-лопание».
Во мне импульс удивления уже возник и начал прогрес-сивно увеличиваться с тех пор, когда я в прохо-дах пещеры увидел газовое и электрическое освещение.
Уже тогда я подумал, откуда это и каким образом это все имеется здесь налицо.
До этого я уже знал очень хорошо, что хотя там эти странные трехмозгные существа опять научились для свое-го, как они говорят, «освещения» пользоваться такими ис-точниками из космических образований, но материал для их этого освещения ими добывается при помощи очень сложных приспособлений, и такие приспособления до-ступны там, где имеется большая их группировка.
И вдруг здесь, так далеко от сказанных мест и, главное, при отсутствии вокруг этих мест тех призна-ков, которыми у современных существ сопровождаются вообще такие возможности.
Когда же я увидел упомянутые «вибромеры» для изме-рения «степени-животворности-вибраций», во мне им-пульс удивления, как я уже сказал, увеличился до послед-ней степени.
Больше я удивлялся еще потому, что и относительно этого я тоже уже знал очень хорошо, что в данный период там нигде уже не существовало подобных аппаратов, по-средством которых возможно считать какие бы то ни было вибрации, и потому я опять подумал: откуда же у этого по-чтенного старика, обитающего в этих диких горах, так да-леко от существ, составляющих современную земную ци-вилизацию, имеются такие аппараты?
Несмотря на такой мой интерес, я и на этот раз не ре-шился спросить у почтенного Хаджи-Асвац-Трув объясне-ний, не решился потому, что опасался, что такое отвлече-ние в сторону может послужить причиной изменения хода того начавшегося разговора, от которого ожидалось выяс-нение основного заинтересовавше-го меня вопроса.
В этом отделении пещеры находилось много других, пока еще незнакомых мне аппаратов, в числе ко-торых стоял один очень странный, на котором были приделаны несколько так называемых «масок», от ко-торых шли куда-то в потолок пе-щеры подобия труб, сделанных из коровьих горл.
Через эти трубы, о чем я тоже узнал после, мог извне при-текать воздух, необходимый для дыхания су-ществам, нахо-дящимся здесь во время экспериментов, так как в это время это помещение закрывалось со всех сторон герметически.
Находящиеся здесь существа во время экспериментов и надевали на лицо сказанные имевшиеся на этом странном аппарате «маски».
Когда мы в сказанном отделении пещеры все присели на пол, почтенный Хаджи-Асвац-Трув между прочим сказал, что за период его исследований ему с его другом дервишем Кербалай-Азис-Нуаран при-шлось очень серьезно изучать также все существующие на Земле теории о вибрациях, когда-либо состав-ленные серьезными учеными Земли.
Он сказал: «Мы изучили и ассирийскую теорию, состав-ленную великим Малманашем, и арабскую — знаменитого Сельне-Э-Аваза, и греческую — философа Пифагора, и, конечно, все китайские теории.
Мы делали точно такие же аппараты, на каких произво-дили свои опыты все эти древние мудрецы, и даже к одно-му из их аппаратов кое-что добавили, и он теперь является главным для моих опытов.
На этом аппарате делал свои опыты Пифагор, и этот ап-парат тогда назывался „монохорд“, а теперь, ко-гда я его ви-доизменил, я его назвал „виброшоу“.
Сказав это, он одной рукой начал надавливать что-то на полу, а другой указал на один, тут же стояв-ший, очень странной формы аппарат и добавил, что вот и есть этот са-мый видоизмененный „монохорд“.
Тот аппарат, на который он указал, состоял из одной двухметровой доски, вся передняя половина кото-рой была разделена на отдельные так называемые «лады», в виде гри-фа звукоиздающего инструмента, на-зывающегося «гита-ра», и на нем была натянута одна только струна.
На другой половине этой доски было прикреплено мно-жество таких же «вибромеров», какие имелись на струнах рояля, и они приделаны были таким образом, что указывающие их стрелки приходились как раз над упомянутыми «ладами» передней стороны доски.
На задней половине этой доски была прикреплена целая сеть разных стеклянных и металлических тру-бочек, кото-рые тоже служили для воспроизведения звуков, но звуков, получаемых от вибраций, возникаю-щих от известных дви-жений и течений обыкновенного или искусственно-уплот-ненного или разжиженного воздуха; для измерения вибра-ций и таких звуков служили те же вибромеры, которыми измерялись вибра-ции, возникающие от струны.
В этом месте своих объяснений Хаджи-Асвац-Трув был прерван приходом из другого отделения пеще-ры мальчика типа так называемого Узбека, который нес на подносе зеле-ный чай и прибор для него.
Когда мальчик поставил поднос перед нами и ушел, по-чтенный Хаджи начал наливать в чашки сказан-ный чай и, обращаясь к нам, шутя произнес следующее изречение, упо-требляемое в соответствующих слу-чаях в этой местности.
«Давайте воспримем с благоговейным упованием эту бла-годать природы, дабы мочь хорошо служить во славу ей».
Произнеся это, он продолжал дальше:
«Я уже чувствую, как во мне убывают поддерживающие меня силы, и потому мне необходимо ввести в себя очеред-ную порцию того, что может способствовать воодушевле-нию всего меня до следующего такого же приема».
И с доброй улыбкой он начал пить чай. Пока он пил его, я решился воспользоваться этим и спросить его относи-тельно некоторых все время волновавших меня вопросов.
Первым долгом я спросил его следующее. Я сказал:
«Досточтимый Хаджи! До сих пор я был вполне убежден, что нигде на Земле не существует аппарата для точного из-мерения вибраций, в то же время я вижу здесь так много таких „измеряющих" аппаратов. Как это понять? Откуда они у вас?»
На это почтенный Хаджи-Асвац-Трув ответил:
«Эти аппараты для наших опытов сделал мой покойный друг, Кербалай-Азис-Нуаран, и им, главным образом, я и обязан всеми моими достижениями, относящимися к зна-нию о законах вибраций.
Действительно, — продолжал он, — когда-то на Земле, во время процветания великого Тиклямыша, существова-ли всевозможные такие аппараты, но в настоящее время подобных аппаратов уже нет, если, ко-нечно, не считать той, так сказать, „детской-финтифлюшки“, существующей в настоящее время в Европе, посредством которой якобы возможно считать вибрации, и которую там, в Европе, на-зывают „сирена". Та-кую „сирену“ я также имел в начале моих выяснительных опытов.
Эта „сирена“ была изобретена два века тому назад неким ученым физиком „Зебек“, а в половине про-шлого века она была якобы усовершенствована каким-то Коньяр-де-ла-Тур.
Устройство этой „детской-финтифлюшки“ состоит в том, что струя сгущенного воздуха из трубки на-правляется на вертящуюся пластинку с просверленными дырочками. И каждая из этих дырочек по величине точно совпадает с отверстием главной воздушной трубки и при верчении этой пластинки то открывается, то закрывается доступ струи воздуха, идущего в эти дырочки из главной трубы.
И вот, во время быстрого верчения этой пластинки в имеющихся в ней дырках получаются последова-тельно толчки воздуха, от чего производится одинаковой высоты тон звука, и то число оборотов, которые отмечаются часо-вым механизмом, умноженное на число дырочек пластин-ки, и дает число колебаний этого звука в данный промежу-ток времени.
К несчастью европейцев как первый изобретатель, так и тот, кто усовершенствовал эту „сирену“, не знали, что звук может получаться как от колебаний настоящих вибраций, так и от простого течения воздуха; и эта их „сирена“ звучит только от течения воздуха, но отнюдь не от естественных вибраций, и потому об определении точного числа вибра-ций по указаниям этой „сирены“ и речи быть не может.
А то, что звук может образовываться от двух причин, а именно от самих естественных мировых вибра-ций и про-сто от течения воздуха, — этот удовлетворяющий любо-пытство факт я сейчас покажу вам на де-ле».
Сказав это, почтенный Хаджи встал и принес из другого отделения пещеры горшок с цветущими рас-тениями и по-ставил его на середине отделения пещеры, а сам присел к бывшему «монохорду», созданию знаменитого Пифагора.
Обращаясь к нам, он сказал:
«Я сейчас буду издавать из этих комбинированных тру-бочек только пять разных тонов звуков, а вы, пожалуйста, обращайте внимание на этот горшок с растениями и по-смотрите на часы и заметьте, сколько времени я буду про-должать производить эти звуки, а также запомните числа, которые будут указывать стрелки „вибромеров“ этих зву-ков».
После этого он небольшими мехами начал вдувать в со-ответствующие трубки воздух, от чего началась однообраз-ная мелодия пяти тонов.
Эта монотонная мелодия продолжалась десять минут. Мы же не только запомнили указанные стрелка-ми «вибро-меров» числа, но и в наших органах слуха даже очень хоро-шо запечатлелись все эти пять тонов звука.
Когда Хаджи кончил свою однообразную музыку, рас-тения в горшке остались такими же цветущими, какими они были.
Тогда Хаджи от бывшего «монохорда» пересел к звуко-издающему инструменту рояль и, обратив сно-ва наше вни-мание на стрелки «вибромеров», стал ударять поочередно по соответствующим клавишам рояля, которые начали из-давать ту же однообразную мелодию из тех же пяти тонов звука.
А стрелки «вибромеров» и на этот раз стали показывать те же самые цифры.
Не прошло и пяти минут, когда мы, по знаку головы Хаджи, стали смотреть на горшок с растениями и увидели, что растения в горшке начали очень определенно увядать, и когда, опять же через десять минут, почтенный Хаджи прекратил свою музыку, то в горшке были уже только окончательно завядшие и обсы-павшиеся стебельки от быв-ших цветущих растений.
После этого Хаджи опять присел к нам и сказал:
«Как убедили меня мои долголетние исследования, в мире действительно, как говорит наука „Шат-Чай-Мер-нис“, существуют два рода вибраций, а именно: так сказать, „вибрации-творящие“ и „вибрации-инерционные“.
Как я экспериментально выяснил, самыми лучшими для выявления таких „творящих-вибраций“ могут служить струны, сделанные из одного определенного металла или из кишек коз.
Струны же, сделанные из других материалов, такого свойства не имеют.
Вибрации, исходящие от струн этого второго рода, явля-ются, как и вибрации, полученные от течения воздуха, чи-сто инерционными. В этом случае звуки получаются от тех вибраций, которые возникают от трения вытекающего того-же воздуха и от механического воздействия вызывае-мой этим инерции».
Далее Хаджи-Асвац-Трув продолжал:
«Мы свои эксперименты прежде делали с помощью только этого „виброшоу“. Но раз, когда мой друг Кербалай-Азис-Нуаран был по делам в бухарском городе X., он там случайно на аукционе в числе вещей уезжавшего отту-да русского генерала увидел этот самый рояль, и когда он случайно заметил, что струны его сделаны из того матери-ала, который как раз был нам нужен для наших опытов, он купил его и после с большими, конечно, трудностями при-тащил его сюда на горы.
Когда мы этот рояль поставили здесь, мы настроили его струны точно по тем законам вибраций, кото-рые указыва-ются в древнекитайской науке „Шат-Чай-Мернис“.
Для правильной настройки струн мы взяли тогда не только абсолютный звук древнекитайской ноты „до“, но взяли также, как рекомендовала та же наука, во внимание: и местные географические условия, и давление атмосферы, и форму, и размеры помещения, и среднюю температуру как окружающего простран-ства, так и самого помещения и т.д. ... и даже приняли во внимание, от скольких людей во время наших предстоящих экспериментов могло в этом помещении исходить людских излучений.
И когда мы таким образом точно настроили этот рояль, вот с тех пор действительно исходящие от него вибрации сразу приобрели все те свойства, о которых говорилось в этой великой науке.
Сейчас я вам покажу, что возможно сделать исходящи-ми вибрациями от этого обыкновенного рояля при достиг-нутых человеком знаний законов вибраций». Сказав это, он опять встал.
На этот раз он принес из другого отделения пещеры кон-верт, бумагу и карандаш.
На принесенной бумаге он что-то написал, положил на-писанное в конверт, конверт этот закрепил к ви-сящему с потолка на середине помещения крючку и опять присел к роялю и, ничего не говоря, начал так же, как и в первый раз, ударять по определенным клавишам, от чего опять по-лучилась какая-то однообразная мелодия.
Но на этот раз в этой мелодии всегда одинаково повто-рялись два звука самой низшей октавы рояля.
Немного погодя я заметил, что моему приятелю, дерви-шу Хаджи-Бога-Эдину, стало неудобно сидеть, так как он начал переставлять свою левую ногу с места на место.
Еще немного позже он начал гладить свою левую ногу, и по гримасам лица было видно, что эта нога его болит.
Почтенный же дервиш Хаджи-Асвац-Трув на это ника-кого внимания не обращал и продолжал бить по намечен-ным клавишам.
Когда он наконец кончил и повернулся к нам, он, обра-щаясь ко мне, сказал:
«Пожалуйста, друг моего друга, встаньте, снимите сами с того крюка конверт и прочтите, что в нем написано».
Я встал, взял конверт, вскрыл его и прочел следующее:
«У вас обоих от колебаний, исходящих от рояля, на ле-вой ноге на один вершок ниже коленей и на пол-вершка ле-вее от середины ноги должны образоваться так называе-мые „чирьи"».
Когда я прочел это, почтенный Хаджи попросил нас обо-их обнажить указанные места наших левых ног.
Когда мы их обнажили, то у дервиша Бога-Эдина точно на том самом месте его левой ноги оказался настоящий «чирей», а у меня на ноге, к великому удивлению почтенно-го Хаджи-Асвац-Трув, решительно ничего не оказалось.
Когда Хаджи-Асвац-Трув убедился в этом, он сразу со своего места вскочил, как молодой, и очень воз-бужденно воскликнул:
«Этого-быть-не-может!!...» — и стал очень пристально смотреть на мою левую ногу как бы обезумев-шими глазами.
Так прошло почти пять минут, и я, признаться, в первый раз на этой планете растерялся и не смог сразу найтись, как выйти из создавшегося положения.
Наконец, он сам близко подошел ко мне и хотел что-то сказать, но в это время у него от волнения очень сильно на-чали трястись ноги, и потому он присел на пол и знаком дал мне знать, чтобы и я сел.
Когда мы уселись, он посмотрел на меня очень грустны-ми глазами и стал проникновенно говорить мне следую-щее:
«Друг моего друга! В молодости я был очень богатым че-ловеком, таким богатым, что не менее десяти моих соб-ственных караванов с не менее чем тысячей верблюдов в каждом постоянно двигались по всем на-правлениям вели-кой нашей Азии.
Мой гарем все знающие считали самым богатым и наи-лучшим на Земле и все прочее в этом духе; сло-вом, я имел и даже в изобилии все, что может дать обыденная наша жизнь.
И все это постепенно мне так надоело и так меня пресы-тило, что, когда я по вечерам ложился спать, мне с ужасом уже думалось, что завтра повторится то же самое и я дол-жен буду опять тянуть эту же опо-стылевшую мне „лямку“.
В конце концов мне уже стало невыносимо жить с таким внутренним состоянием.
И как-то раз, когда я особенно сильно ощутил пустоту обыкновенной жизни, во мне впервые возникла идея по-кончить жизнь самоубийством.
В течение нескольких дней я очень хладнокровно думал и в результате категорически решил это сде-лать.
В последний вечер, когда я вошел в ту комнату, где я хо-тел осуществить это мое решение, я вдруг вспомнил, что не посмотрел в последний раз на ту, которая была наполови-ну причиной в создании и обра-зовании моей жизни.
Я вспомнил мою родную мать, которая тогда еще была жива. И это воспоминание о ней все во мне пе-ревернуло.
Сразу мне представилось, как она будет страдать, когда узнает о моей кончине, да еще таким способом.
Когда я вспомнил ее, мне представилась как бы наяву картина, как она, моя милая старуха, в совер-шенном оди-ночестве изнемогает в примирительных воздыханиях и безутешных страданиях, и во мне от это-го всего возникла такая к ней жалость, что вызванные этой жалостью рыда-ния чуть тогда не задушили меня.
Вот только тогда я всем своим существом осознал, кем для меня являлась и является моя мать и како-вое неугасае-мое чувство должно иметься во мне в отношении ее.
С тех пор моя мать стала для меня источником смысла моей дальнейшей жизни.
После этого всегда, когда бы то ни было, днем или но-чью, как только я вспоминал ее дорогое для меня лицо, я с новой силой воодушевлялся и во мне освежалось желание жить и делать все только для того, что-бы ее жизнь проте-кала для нее приятно.
Так продолжалось десять лет, когда от одной из беспощадных болезней она скончалась, и я стал опять одино-ким.
После ее смерти меня вновь с каждым днем начала все больше и больше тяготить моя внутренняя пус-тота»...
В этом месте своего рассказа почтенный Хаджи-Асвац-Трув, когда его взгляд случайно остановился на дервише Бога-Эдине, опять вскочил со своего места и, обращаясь к нему, сказал:
«Дорогой друг! Во имя нашей дружбы прости меня, ста-рика, что я забыл уничтожить твои страдания, полученные тобой от злоносящих вибраций рояля».
Сказав это, он сел за рояль и опять начал ударять по кла-вишам; на этот раз он издавал звуки только двух нот: одной — из числа верхних октав рояля и другой — из числа ниж-них, все время по очереди, при-чем вначале он почти с кри-ком сказал:
«Теперь, благодаря вибрациям, порождающимся через посредство звуков того же рояля, но уже „доб-роносящих“, пусть прекратятся страдания моего верного старого друга».
И действительно, не прошло и пяти минут, как у дерви-ша Бога-Эдина лицо опять просветлело и от громадного ужасного чирья, который до этого времени продолжал еще красоваться на его левой ноге, и сле-да не осталось.
После этого дервиш Хаджи-Асвац-Трув опять присел к нам и, внешне совершенно успокоившись, на-чал говорить дальше:
«На четвертый день после смерти моей дорогой матери я как-то сидел в комнате и с отчаянием думал о том, как мне теперь быть.
В это время на улице близ наших окон начал распевать свои священные песнопения странствующий дервиш.
Когда я, посмотрев в окно, увидел, что поющий дервиш был стар и имел очень благообразное лицо, я вдруг решил посоветоваться с ним и сейчас же послал моего прислужни-ка пригласить его к себе.
И когда тот пришел и после обычных приветствий сел на „миндари“, я рассказал ему о моем душевном состоянии, не утаив решительно ничего.
Когда я кончил, странствующий дервиш сильно заду-мался и только спустя много времени, пристально посмо-трев на меня вставая с места, сказал:
«Единственный для тебя выход — отдаться религии».
Сказав это, он, произнося на ходу какую-то молитву, ушел и навсегда оставил мой дом.
После его ухода я опять задумался.
На этот раз результатом моих дум было то, что я в тот же день бесповоротно решил вступить в какое-либо „брат-ство-дервишей“, но только не здесь, на родине, а где-ни-будь подальше.
Со следующего дня я начал разделять и раздавать все мое богатство между родственниками и бедными и через две не-дели навсегда покинул мою родину и приехал сюда, в Бухару.
Уже здесь, в Бухаре, я выбрал одно из многочисленных здешних братств дервишей и вступил в него. Я выбрал та-кое именно братство, дервиши которого очень славятся в народе строгостью своего образа жизни.
Но, к моему несчастью, дервиши этого братства скоро произвели на меня разочаровывающее действие, и потому я перешел в другое братство; но и там случилось то же са-мое, и, наконец, я стал считаться дерви-шем того именно братства, шейх монастыря которого дал мне задачу изобре-сти тот механический струнный музыкальный инструмент, о котором я вам уже говорил.
И дальше, как я тоже вам уже рассказывал, я очень увле-кался наукой о законах вибраций и занимался ею до сего-дняшнего дня.
Но сегодня и эта наука заставляет меня переживать то же самое внутреннее состояние, какое я уже ис-пытал в первый раз накануне смерти моей родной матери, любовь которой была во мне единственным оча-гом тепла и в течение столь-ких лет поддерживала мою опустевшую и опостылевшую мне жизнь.
Я и до сих пор не могу без содрогания вспомнить тот мо-мент, когда наши врачи сказали мне, что моя мать не про-живет дольше завтрашнего дня.
Тогда, в том ужасном состоянии у меня впервые возник вопрос — как же я буду дальше жить?!
Что было со мной после, я вам приблизительно уже рас-сказал.
Словом, когда я увлекся наукой о вибрациях, я постепен-но обрел свое новое богатство.
Эта наука заменила мне мать, и она в течение многих лет стала для меня такою же поддерживающей, верной, не изме-няющей, какой была для меня моя родная мать, и по сего-дняшний день я жил и воодушев-лялся только ее истинами.
До сих пор не было еще ни одного случая, чтобы уже узнанные мною истины, касающиеся законов вибраций, в своих проявлениях не достигали точно таких результатов, какие мною ожидались.
Сегодня случилось в первый раз, что ожидаемых мною с уверенностью результатов не получилось.
Мой главный ужас в том, что сегодня, как никогда, я был внимателен относительно вычислений тех вибраций, какие требовались для данного случая, т.е. я точно вычислил, чтобы предполагаемый чирей обра-зовался на вашем теле на этом именно, а не на другом месте.
А тут случилось небывалое. Его не только нет на указан-ном месте, но он вообще даже не образовался ни на какой части вашего тела.
Эта наука, которая до сих пор заменяла мне верную мою мать, сегодня мне впервые изменила, и во мне в данный момент — печаль неописуемая.
Сегодня я еще имею возможность примириться с этим величайшим для меня несчастьем, но что будет завтра ... я даже не могу себе и представить.
И если я сегодня еще сколько-нибудь могу примириться, то только потому, что я очень хорошо помню слова наше-го древнего великого пророка „Исайи-Нура“, который сказал, что „Индивид-не-ответственен-за-свои-проявления-только-в-агонии“.
Очевидно, моя наука, мое божество, моя вторая мать, — тоже в „агонии", если она сегодня мне изме-нила.
Я очень хорошо знаю, что всегда после агонии наступает смерть.
И вы, дорогой друг моего друга, сегодня невольно стали для меня вроде тех врачей, которые тогда на-кануне смерти моей дорогой матери объявили мне, что моя мать дольше завтрашнего дня не проживет.
Вы сегодня являетесь для меня таким же известителем, что и этот мой новый очаг завтра потухнет.
Сейчас во мне повторяются те же ужасные чувствования и ощущения, какие я испытал тогда, с момен-та объявления мне нашими врачами о скорой смерти моей матери, до ее кончины.
Как тогда в этих ужасных чувствованиях и ощущениях была надежда, что, может быть, она не умрет, так же и сей-час во мне теплится что-то вроде такой надежды.
Эх, друг моего друга! Теперь, когда вы уже знаете мое ду-шевное состояние, я вас искренне спраши-ваю, можете ли вы мне объяснить, какая сверхъестественная сила была за-мешана в том, что на вашей левой ноге не образовалось предполагаемого чирья, который обязательно должен был образоваться.
А вера в то, что он должен был обязательно образовать-ся, давно сделалась во мне крепкой, как „тюк-люняйский-камень“.
Она сделалась такой крепкой, неразрушимой потому, что в течение почти сорока лет я денно и нощно настойчи-во изучал эти великие законы о мировых вибрациях и по-нимание их значения и осуществ-ляемости стали для меня как бы моей второй натурой».
Сказав эти последние слова, этот, может быть, послед-ний великий мудрец Земли начал смотреть в мои глаза вы-жидательным взглядом.
Можешь себе представить, мой дорогой мальчик, мое тогдашнее положение? Что я мог ответить ему?!
Я из-за этого земного существа второй раз в этот день не знал, как выйти из создавшегося положения.
На этот раз к такому моему необычному для меня состо-янию примешалась еще моя существенская «хикджнапар», как там твои любимцы говорят, «жалость» к этому земно-му трехмозгному существу, глав-ным образом, потому, что он страдал из-за меня.
Это получилось тогда так, потому что я ясно сознавал, что если я ему скажу несколько слов, то не только можно было бы успокоить его, но благодаря этому он даже понял бы, что необразованием на моей левой ноге чирья еще больше подтверждается истинность и верность обожаемой им науки.
Я имел полное нравственное право сказать ему правду о себе, так как он по своим достижениям уже был «Кальменуиор», т.е. таким трехмозгным существом этой планеты, пе-ред которым нам Свыше не запре-щено быть откровенными.
Но в тот момент я сделать этого никак не мог, так как там же находился также и дервиш Хаджи-Бога-Эдин, кото-рый еще являлся обыкновенным тамошним трехмозгным существом, относительно которых еще давно было Свыше клятвенно запрещено существам нашего племени никому и ни в каких случаях не сооб-щать истинные сведения.
Такое запрещение существам нашего племени сделано было, кажется, по инициативе Пресвятого Ашиата Шиемаш.
Сделано же было это запрещение существам нашего пле-мени главным образом потому, что трехмозг-ным суще-ствам этой твоей планеты необходимо иметь только «зна-ния-бытия».
Всякие же сведения, хотя бы истинные, дают существам вообще только «умственные-знания», а такие «умственные-знания», как я тебе уже когда-то говорил, всегда слу-жат для существ лишь средством для уменьшения возмож-ностей приобрести это «знание-бытия».
А так как для этих злосчастных трехмозгных существ твоей планеты единственным средством для окончательно-го освобождения их от последствий свойств органа Кундабуфера осталось только именно это «знание-бытия», то по-тому существам нашего племени относительно существ Земли и был дан такой клят-венный приказ.
И вот потому, мой мальчик, я при дервише Хаджи-Бога-Эдин не решился тут же выяснить этому дос-тойному зем-ному мудрецу Хаджи-Асвац-Трув настоящую причину от-носительно его данной неудачи.
Но так как оба дервиша продолжали ожидать моего от-вета, все же надо было что-нибудь им сказать, и потому, обращаясь к Хаджи-Асвац-Трув, я на этот раз сказал ему только следующее:
«Почтенный Хаджи-Асвац-Трув. Если вы согласитесь получить ответ не теперь, а немного позже, то клянусь при-чиной моего возникновения, что я дам вам ответ, которым вы будете вполне удовлетворены. Вы убедитесь не только в том, что любимая вами „наука“ есть самая истинная из всех наук, но даже и в том, что после великих ученых святых Чун-Киль-Тез и Чун-Тро-Пел вы являетесь самым великим ученым Земли».
На такой мой ответ почтенный дервиш Хаджи-Асвац-Трув только прижал свою правую руку к области, где нахо-дится у земных существ их сердце, а этот жест в этой мест-ности означает: «верю-и-надеюсь-без-сомнения».
После этого он, как ни в чем не бывало, обратился к дер-вишу Бога-Един и начал опять говорить о нау-ке «Шат-Чай-Мернис», а я, чтобы окончательно замять происшедшее не-доразумение, указывая рукой на нишу пещеры, где висело полосами много цветной шелковой материи, спросил его:
«Многочтимый Хаджи! Что это за материи, которые на-ходятся там, в нише?»
На этот мой вопрос он ответил, что и эти цветные мате-рии служат для его опытов, касающихся вибра-ций, и даль-ше он продолжал: «Как раз недавно я выяснял себе, какой цвет материи и насколько вредно дей-ствует своими вибра-циями на людей и на животных.
Если вы желаете, я вам покажу и этот в высшей степени интересный опыт».
Сказав это, он встал и опять вышел в соседнее отделение, откуда вскоре, на этот раз с помощью маль-чика, во-пер-вых, пригнал сюда трех четвероногих тамошних существ, называющихся «собака», «баран» и «коза», а во-вторых, принес несколько странной формы аппаратов, похожих на браслеты.
Один из этих особых браслетов он надел на руку дерви-ша Бога-Эдин, а другой на свою руку, причем во время это-го процесса он, обращаясь ко мне, добавил между прочим:
«На вас я не надеваю такого аппарата, на что я уже имею кое-какие уважительные причины».
По одному такому же странному аппарату он надел в виде ошейников на шею упомянутых козы, бара-на и соба-ки и, указывая на «виброграммы», находящиеся на этих странных аппаратах, попросил нас, чтобы мы запомнили или записали все цифры, какие указывают стрелки «вибро-грамм» у каждого из этих разнов-нешних существ.
Мы посмотрели на цифры, показываемые всеми пятью «виброграммами», и записали их на данных нам мальчи-ком «блокнотах», как там принято называть «сброшюрованные-записные-листки».
После этого дервиш Хаджи-Асвац-Трув опять сел на войлок и сказал нам следующее:
«У каждой формы „жизни“ имеется свойственный ей одной „итог“ вибраций, который представляет собой со-вокупность всех вибраций, породившихся из разных определенных органов данной формы „жиз-ни“; а такой итог в разное время у каждой „жизни“ разный и зависит от того, насколько соответствующие источники или орга-ны интенсивно трансформировывают эти разнопричинные вибрации.
И вот, все эти разнородные и разнопричинные вибрации в пределах целой жизни всегда сливаются в общий субъек-тивный так называемый „аккорд-вибраций“ данной жизни.
Возьмите хотя бы в пример меня и моего друга Бога-Эдина.
Вы видите, — продолжал он, указывая мне на имеющи-еся на его руке виброграмме цифры.
«Я имею в общем столько-то вибраций, а мой друг Бога-Эдин имеет на столько-то больше.
Это потому, что он гораздо моложе меня, и некоторые его органы функционируют гораздо интенсив-нее моих, и „результируют“ в нем соответствующие вибрации гораздо интенсивнее моих.
Посмотрите на цифры „виброграмм“ собаки, барана и козы. У собаки общая сумма в три раза больше, чем у бара-на, и наполовину больше, чем у козы, и эта собака имеет число вибраций своего общего „аккорда-вибрации" на очень незначительное число меньше, чем у меня и у моего друга.
Нужно при этом сказать, что среди людей, особенно лю-дей последнего времени, можно встретить очень многих, у которых не имеется даже и такого числа вибраций в их об-щем наличии „субъективного-аккорда-вибраций“, какое число обнаруживается в наличии этой собаки.
Это получилось так потому, что у этих людей, о которых я сейчас упомянул, одна функция, а именно функция эмо-ции, которая и осуществляет главное количество колеба-ний „аккорда" жизни, уже почти совсем атрофирована, и поэтому общая сумма „аккорда“ колебаний у них оказыва-ется меньше, чем у этой собаки».
Сказав это, почтенный Хаджи-Асвац-Трув опять встал и направился к тому месту, где находились раз-ноцветные ма-терии.
Оттуда он начал эти цветные материи из так называемо-го «бухарского-шелка» открывать цвет за цве-том, причем каждый кусок материи одного цвета, при посредстве спе-циального устройства блоков, закры-вал не только все стены и потолок, но даже и пол всего отделения пещеры, бла-годаря чему казалось, что все помещение как бы задрапи-ровано материей именно данного цвета. И каждый из этих цветных материалов менял число вибраций всех форм «жизни».
После опытов с цветными материями этот великий зем-ной ученый последнего времени попросил у нас следовать за ним, и мы, выйдя из этого отделения пещеры обратно в главный проход ее, вошли в другой не-большой проход, ведший в сторону.
За нами плелись также со своими импровизированными ошейниками коза, баран и собака.
Мы шли продолжительное время, пока наконец не попа-ли в самое главное отделение этих подземных пустот.
Там почтенный дервиш Хаджи-Асвац-Трув опять подо-шел к одной из ниш этой большой «подземной-пустоты» и, указав рукой на лежащую там большую кучу тоже какой-то материи очень странного цвета, сказал:
«Эта материя специально ткана из волокна растения „чал-тандр“ и имеет натуральный цвет.
Это растение „чал-тандр“ является одним из очень не-многочисленных образований на Земле, окраска которой не только не имеет способности изменять вибрации вбли-зи других находящихся источников, но и сама совершен-но индифферентна по отношению ко всяким другим ви-брациям.
Вот почему для моих опытов, относящихся к вибрациям, которые свои возникновения имеют не от краски, а от дру-гих причин, я специально заказал такую именно материю и сделал из нее на всю эту боль-шую подземную пустоту нечто вроде большой „палатки“ с такими приспособлениями, чтобы эту самую „палатку“ возможно было передвигать во все стороны и придавать ей какие угодно формы.
И с этой-то оригинальной „палаткой“ я теперь и произ-вожу свои опыты, а именно те опыты, которые я называю „архитектурными“. А эти архитектурные эксперименты выясняют мне, какие именно помещения и насколько вредно действуют на людей и на животных.
Эти архитектурные опыты вполне меня уже убедили, что не только величина и общая внутренняя фор-ма помеще-ния имеют действительно громадное влияние на людей и животных, но что также и всякие внут-ренние, так сказать, „изгибы“, „углы“, „выступы“, „изломыстен“ и многое дру-гое, вызывая изменение имеющихся в атмосфере помеще-ния вибраций, всегда способствуют изменению к лучшему или к худшему субъективных вибраций находящихся там людей и животных».
Когда он с этой громадной палаткой начал делать свои опыты, я, между прочим, заметил также то, что изменяю-щиеся окружающие вибрации, благодаря разным близ на-ходящимся причинам, на общее наличие этих понравив-шихся тебе трехмозгных существ действуют намного силь-нее, чем на тамошних одномозгных и двухмозгных су-ществ.
Это, очевидно, происходит тоже вследствие все тех же ненормальных внутренних и внешних условий их обычно-го существенского существования.
После этих архитектурных опытов он повел нас еще в другие небольшие отделения, где также демон-стрировал много других опытов, согласно которым очень хорошо можно было видеть и понять, какие имен-но разнопричинные вибрации и как они действуют на «субъективные-аккорды-вибраций» твоих любимцев.
Во время таких опытов были показаны и вытекающие результаты вибраций, образованных от излуче-ний других как разнотипных им подобных, так и двухмозгных и одно-мозгных тамошних существ, а также вибрации, порождаю-щиеся от их голосов и многих других причинных действий.
Он показал и объяснил между прочим несколько опы-тов, доказывающих вредное действие на тамош-них совре-менных существ от таких причин, которые они же сами, как бы нарочно, производят, особенно за последнее время, в большом количестве, а именно от того, что они называют «произведения-искусства».
Среди этих последних были и «картины» и «статуэтки» и, конечно, их «знаменитая-музыка».
Из всех показанных этим мудрецом опытов выяснилось, что все же самыми вредными для тамошних современных трехмозгных существ являются вибрации, образующиеся в них от их так называемых «меди-цинских-средств».
Я прогостил в подземных владениях этого настоящего ученого существа четыре земных дня, после че-го с дерви-шем Бога-Эдином вернулся опять в тот бухарский город, из которого мы пришли, и таким обра-зом кончилась моя первая встреча с этим, можно сказать, для твоей «Земли» замечательным человеком.
За те четыре дня, которые я там пробыл, он показал и объяснял нам еще многое другое, касающееся «законов-ви-браций». Самым же интересным, лично для меня, было его последнее разъяснение отно-сительно того, почему и каким образом в этой дикой местности, вдали от какого бы то ни было места группировки современных тамошних существ, в этих его подземных владениях имеется газовое и электри-ческое освещение.
Во время этого своего рассказа это в высшей степени симпатичное земное трехмозгное существо, вы-ясняя один факт, не могло совладать с собой, и у него внезапно потек-ли искренние слезы, которые меня то-гда так тронули, что и поныне не могу этого забыть.
Сведения о некоторых данных, выяснившихся из этого его рассказа, могут для дальнейшего твоего су-ществова-ния служить тебе хорошим материалом для соответствую-щих сопоставлений и для выяснения вся-ких результатов от так называемой «субъективной-судьбы», т.е. тех резуль-татов, которые случаются вообще в нашем Великом Мегалокосмосе, где возникают и совместно существуют мно-жества относительно самостоятельных отдельных Инди-видуумов.
Бывает часто, что в таких совместных существованиях для какого-нибудь отдельного Индивидуума в процессе личного его существования судьба лично для него склады-вается абсолютно несправедливо, но от этого для всех про-чих, совместно с ним существующих, получается в объек-тивном смысле в избытке спра-ведливые плоды.
Вот почему я и хочу рассказать тебе об этом по возмож-ности подробнее и даже постараюсь переска-зать тебе этот его рассказ как можно дословно, ничего в нем не изменяя.
Это было как раз уже перед нашим уходом из этих под-земных пустот, именно из того места твоей пла-неты, кото-рое, между прочим, убедило меня, что результаты достиже-ний разума предыдущих трехмозгных существ — предков даже и там не вполне пропали. Если последующие поколе-ния существ этой странной планеты и перестали сознатель-но претворять в себе узнанные их предками космические истины, то эти уже узнанные истины, хотя из-за ненор-мального их существенского существования и не прогрес-сировали, как это свойственно всюду, но все же автомати-чески сосредоточились в этом странном подземном цар-стве твоей планеты в ожидании дальнейшего совершен-ствования и детализированы для последующих трехмозг-ных существ.
Итак, когда я спросил относительно возможности в этом его подземном царстве газового и электриче-ского освеще-ния, он и рассказал мне следующее:
«Причины происхождения этих двух родов освещения совершенно различны, и каждый из этих родов освещения имеет свою самостоятельную историю.
Газовое освещение здесь существует с самого начала, и оно устроено здесь по инициативе моей и мое-го старого друга дервиша Кербалай-Азис-Нуаран.
А что касается электрического освещения, то оно стало существовать здесь совсем недавно, и инициа-тором его происхождения явился тоже один мой друг, но совсем еще молодой, происходящий из европей-цев.
По-моему, будет лучше, если историю каждого рода освещения я вам расскажу отдельно.
Начну с газового освещения.
В те времена, когда мы впервые переселились сюда, не очень далеко отсюда существовало одно святое место под названием „Святая Пещера“, куда в те времена стекались со всего Туркестана разные „пилигри-мы“ и „богомольцы“.
Относительно этого святого места народное поверье го-ворило, что когда-то в этой пещере якобы жил известный „Хдрейлав“, который впоследствии был взят „живым“ на небо.
В этом же народном поверий говорилось еще, что взятие его „живым“ на небо произошло для него са-мого так не-ожиданно, что он не успел даже потушить освещавший его пещеру огонь.
Это последнее поверье поддерживалось тем, что в этой пещере действительно держался „неугасаемый-огонь“.
И вот, друг моего друга!
Как лично я, так и мой друг дервиш Кербалай-Азис-Ну-аран не могли поверить в истинность народного поверья, и потому мы решили доискаться до действительной причи-ны этого своеобразного яв-ления.
Имея в то время достаточно материальных возможностей и располагая необходимыми условиями для исследования этого явления без какой-либо со стороны кого бы то ни было помехи, мы начали искать ис-точник его возникновения.
Оказалось, что недалеко от этой пещеры под почвой протекал ручей, обмывавший среду, состоявшую из таких минералов, совокупность действий которых на воду и по-рождало отделение воспламеняющегося газа, который че-рез случайные трещины почвы нашел выход в эту пещеру.
Случайно происшедшее почему-либо воспламенение этого газа и дало, очевидно, причину обнаружен-ного там этого „неугасаемого-огня“.
Когда мы с моим другом определенно выяснили себе та-кую причину и в то же время обнаружили, что сказанный источник находится недалеко и от наших пещер, мы реши-ли дать искусственно выход этому газу в эти наши пещеры.
И вот с тех пор этот газ стал через проложенные нами глиняные трубы притекать сюда в главное отде-ление на-шей пещеры и оттуда уже был нами при посредстве „бам-буков“ распределен соответственно со здешними нуждами.
Что же касается появления в наших пещерах электриче-ского освещения, то история возникновения его следующая:
Скоро после нашего обоснования в этих пещерах ко мне раз через одного моего старого друга, тоже дервиша, при-шел один очень молодой европейский путешественник, ис-кавший знакомства со мной на почве все того же заинтере-совавшего меня вопроса о законах вибраций.
Я скоро очень сошелся с ним, так как он оказался, во-первых, очень серьезным в смысле искания исти-ны, а во-вторых, очень добрым и „щепетильным-в-отношении-слабостей-всякого-другого-без-исключения“.
Он изучал вообще законы вибраций, но в его изучениях первенствовали те „законы-вибрации“, кото-рые являются причинами для образования в людях разных болезней.
Во время этих его изучений он, между прочим, выяснил причины возникновения в людях болезни, су-ществующей там под названием „канцер“ или „рак“, и возможность уни-чтожения в людях этого злостного возникновения.
Он тогда же констатировал и уже мог осуществлять практически ту возможность, что при известном образе жизни и при известной подготовке всякий человек может сознательно вырабатывать в себе такие вибрации, которы-ми, если заразившийся этой ужасной болезнью будет пи-таться известным образом в из-вестной последовательности течения времени, возможно ее уничтожение совершенно.
После того как я расстался с ним, мы хотя в течение дол-гого времени лично не встречались, но сведе-ния друг о дру-ге всегда имели.
Я узнал, что этот мой молодой друг, расставшись тогда со мной, у себя на родине вскорости женился и с этой своей женой последующие годы жил в полной, как у нас здесь в Азии говорят, „семейной-любви-и-при-взаимной-нравственной-поддержке“.
Меня интересовали особенно те сведения о нем, которые касались его достижений в смысле нахожде-ния способа уничтожения в людях как раз причины возникновения именно таких вибраций, благодаря кото-рым окристаллизовываются данные для этой болезни, так как они имели большое отношение к тем некото-рым причинам вибраций, выяснение которых за последнее время являлось главным интересом в моей жизни.
Я уже знал, что хотя он общедоступно-выполняемого способа для уничтожения этой болезни еще не выяснил, но за это время до меня часто доходили достоверные слухи, что он, нет да нет, применял к заболе-вавшим этой болез-нью им впервые констатированный, не общедоступный способ и всегда достигал совер-шенного уничтожения этого ужасного людского бича.
Сведения о таких благоприятных им достигнутых за это время в нескольких десятках случаев резуль-татах доходили до меня очень достоверные.
Случилось так, что, по независящим от нас причинам, в течение около десяти годов я не стал иметь ни-каких сведе-ний относительно этого молодого европейца.
Я начал уже совсем забывать о существовании его, как однажды, когда я особенно был углублен в мои занятия, я услышал, что кто-то дает наш таинственный сигнал, и ког-да я отозвался и спросил кто это, я сразу узнал его голос. Он стал просить сделать доступным для него путь для прохода в наши подземные владения.
Нечего и говорить, что мы оба были очень рады снова встретиться и опять начать обмениваться мне-ниями относи-тельно обоими нами любимого знания о „законах-вибраций“.
Когда улеглось волнение, вызванное этой новой нашей встречей, и когда мы разместили все привезен-ные этим моим другом на верблюдах вещи, в числе которых, кстати сказать, были современный европей-ский знаменитый так называе-мый „рентгеновский аппарат“, около пятидесяти штук „эле-ментов бунзена“, несколько „аккумуляторов“, несколько тю-ков разного материала для „электрической проводки“. После это-го мы начали спокойно разговаривать, и из рассказанного им о себе я с великой скорбью узнал следующее:
Несколько лет тому назад, когда окружающие условия и обстановка, по причинам мировых законов, создались та-кими, что почти повсеместно на Земле люди не стали иметь спокойствия о завтрашнем дне и оседлого местожитель-ства, он вдруг заметил, что у любимой им жены началась как раз та ужасная болезнь, изыскание средства против ко-торой стало за последнее время одной из главных целей его существования.
Он особенно ужаснулся тому, что, ввиду создавшихся окружающих условий, для уничтожения этой ужасной бо-лезни ему не представлялось никакой возможности приме-нить то средство, которого он достиг и которое единствен-но только он один пока мог осуществлять,
И когда он немного успокоился от такого ужасного кон-статирования, он остановился на единственно возможном решении — терпеливо ждать соответствующего времени, а пока постараться создать для своей жены такие условия жизни, чтобы прогрессирующий процесс этой ужасной бо-лезни протекал возможно медленнее.
Прошли два с лишним года; за это время окружающие условия переменились к лучшему и этот мой молодой друг получил возможность подготовить себя, чтобы, наконец, применить известное ему единст-венное средство от этой ужасной болезни.
Но когда он начал подготовлять себя для применения этого способа, он в один для него печальный день в одном из больших европейских городов во время толкотни по по-воду какой-то демонстрации попа-дает под „автомобиль“ и хотя не совсем погибает, но получает очень серьезные те-лесные повреждения.
Благодаря этим повреждениям в течение нескольких ме-сяцев, во-первых, жизнь его самого протекает в „беспамят-стве“, а во-вторых, из-за отсутствия с его стороны созна-тельной и намеренной директивы относительно обычной жизни его жены, у последней процесс ужасной болезни на-чал протекать ускоренным темпом, главным образом, еще и потому, что его жена во время его болезни, не щадя себя, с постоянным беспокойством ухаживала за ним.
И вот, когда этот мой бедный молодой друг, наконец, пришел опять в сознание, то — о ужас!.. — он скоро уви-дел, что болезненный процесс у его жены уже в последней стадии.
Что делать?! Как быть?! — Благодаря последствиям от полученных им повреждений он пока был еще лишен вся-кой возможности для подготовки себя и для выработки в себе того качества вибраций, которые требовались для узнанного им способа уничтожения в человеке этой ужас-ной болезни.
В результате всего этого он, не видя какого бы то ни было другого выхода, решается прибегнуть к тому способу лечения этой болезни, который применяют представители современной европейской медицины и благодаря которо-му, по их уверению, возможно якобы уничтожить в чело-веке эту болезнь.
А именно, он решил прибегнуть к так называемым „икс-лучам“.
Началось лечение сказанными лучами.
Во время процесса такого лечения он замечает, что хотя основная „концентрация“ или „центротяжест-ность“ болез-ни в теле жены действительно стала как будто „атрофиро-ваться“, но вместе с тем такая же „концентрация“ начала возникать уже в совершенно другой части ее тела.
Спустя несколько месяцев при повторных, как там в Ев-ропе говорят, — „сеансах“, в ней начало посте-пенно обна-руживаться такое же самостоятельное сосредоточение опять на новом, уже на третьем месте.
И в результате всего в один печальный день оказалось, что дни больной уже «сочтены».
Констатировав такой ужас, он, мой молодой друг, реша-ет совершенно отказаться от всяких „мудрство-ваний“ со-временной европейской медицины и, не считаясь со своим собственным состоянием, начинает вы-рабатывать в себе соответствующие вибрации и насыщать ими тело больной.
Хотя, благодаря таким почти непреодолимым лично для него трудностям, ему удалось продлить суще-ствование сво-ей жены еще почти на два года, но все же в конце концов она умирает именно от этой ужасной людской болезни.
Следует отметить, что в течение последнего периода бо-лезни, когда он уже перестал пользоваться „мудрствовани-ями“ европейской медицины, в теле жены его были замече-ны еще две такие же самостоя-тельные «концентрации».
Более или менее успокоившись после такого ужасного исхода, мой друг опять посвятил часть своего времени лю-бимым изысканиям и изучениям великих мировых зако-нов, и, между прочим, его очень заинте-ресовали причины, почему во время лечения „канцера“ икс-лучами в теле его жены возникали те им конста-тированные самостоятель-ные „концентрации“ этой болезни, которые обыкновенно не происходят и которые при долголетних прежних наблю-дениях им никогда не были замечаемы.
Ввиду же того, что выяснения этого заинтересовавшего его вопроса оказались сложными и в окру-жающих услови-ях мест тамошнего жительства невыполнимыми, он и ре-шил приехать ко мне и при моем участии выяснить это экспериментально.
Вот почему он и привез с собою все необходимое, что требовалось для таких выяснительных экспери-ментов.
На другой же день я предоставил ему одно из отделений наших подземных владений и несколько тре-бовавшихся ему так называемых «салькамурских-коз» и все прочее, не-обходимое для его выяснительных экспериментов.
Вначале в числе других приготовлений он с помощью элементов бунзена установил действие рентге-новского ап-парата.
И уже через три дня после его приезда началось то, что и послужило причиной возникновения посто-янного элек-трического освещения в наших пещерах.
Началось же это следующим образом:
Когда мы посредством моих „вибромеров“ начали про-изводить известные опыты и вычисления вибра-ций элек-трического тока, выявляющих икс-лучи рентгеновского аппарата, то мы сразу заметили, что число вибраций элек-трического тока, получаемого посредством бунзеновских элементов, все время то увеличива-лось, то уменьшалось, то, так как для наших выяснений число вибраций во время течения электрического тока в известном промежутке вре-мени являлось самым важным, нам стало ясным, что тако-го рода электри-ческий ток совершенно не пригоден для требуемых нам выяснений.
Такое наше констатирование очень обескуражило и опе-чалило тогда моего молодого друга.
С этого момента он приостановил начатые эксперимен-ты и начал думать.
Последующие два дня он, даже во время еды, думал не переставая.
В конце третьего дня, когда мы вместе шли в то отделе-ние, где мы обычно имели наши трапезы, и про-ходили че-рез мостик, имеющийся в главном отделении наших пе-щер, сделанный над подземным ручьем, он вдруг остано-вился и, ударив себя по лбу, возбужденно воскликнул: „Эв-рика!..“
Результатом этого его тогдашнего восклицания было то, что с другого же дня, с помощью нескольких нанятых им таджиков, были притащены из разных имеющихся побли-зости древних заброшенных рудников наиболее крупные, доступные для перетаскивания „глыбы“ трех видов „руд“, которые известным порядком были расположены на дне нашей подземной речки.
И дальше, после укладки „руд“ на дне речки, он в выс-шей степени простым образом от этой речки про-вел два полюса и соединил с привезенными им и немного изме-ненными аккумуляторами, благодаря чему в эти аккуму-ляторы начал притекать электрический ток известного ампеража.
И когда через двадцать четыре часа полученный элек-трический ток в сказанных аккумуляторах про-пустили че-рез мои вибромеры, то оказалось, что хотя его ампераж и был недостаточным, но число вибра-ций, полученных от этого тока, за все время течения через мои вибромеры, оставалось неизменным и абсо-лютно ровным.
Для того же, чтобы увеличить силу таким оригинальным образом полученного электрического тока, он из разных материалов, а именно: из козьих шкур, определенного сор-та „глины“, толченой „цинковой-руды“ и „сосновой-смолы“ — сделал „конденсаторы“, и таким образом и получил-ся электрический ток, требуемый для привезенного им рентгеновского аппарата ампеража и вольтажа.
Благодаря такому оригинальному источнику электриче-ского тока мы окончательно выяснили себе сле-дующее:
Хотя при применении этой современной выдумки для лечения упомянутой ужасной болезни в цельном теле чело-века место центротяжестности и атрофировывается, но зато оно очень способствует, так сказать, „метастазу“ в дру-гие железы и обсеменению и успешному расцвету ее в но-вых местах.
И вот, друг моего друга!
После такого выяснения, когда мой молодой друг, удо-стоверившись, перестал интересоваться увлек-шим его в этот период вопросом, уехал опять к себе в Европу и оста-вил нам для пользования этот им соз-данный источник, не требовавший никакого ухода и постороннего материала, мы с тех пор и начали посте-пенно в нужных местах наших пещер устанавливать соответствующие электрические лампочки.
Хотя этот наш оригинальный источник и не был в состо-янии вырабатывать столько энергии, чтобы по-стоянно хватало для всех имеющихся в наших пещерах в соответ-ствующих местах лампочек, но, благодаря тому, что нами всюду сделаны были выключатели, мы пользуемся этой энергией только по мере надобно-сти, и потому она не рас-ходуется понапрасну в прочее время и постепенно нака-пливается в аккумуляторах другой раз в таком даже коли-честве, что мы, заведя уже соответствующие приспособле-ния, пользуемся из-лишеством его для разных наших хозяй-ственных целей».
В этом месте рассказа Вельзевула у всех пассажиров меж-дусистемного судна Карнак в области внут-ренней части их ртов ощутилось что-то вроде кислосладкого вкуса.
Это означало, что судно Карнак подходит уже к какой-то планете, а именно к месту непредвиденной остановки, пла-нете «Дескальдино».
Поэтому Вельзевул прекратил свой рассказ и с Ахуном и Хассином разошлись по своим «кешам» для приготовления к спуску на планету «Дескальдино».
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА: Если кто-либо случайно заинтере-суется идеями, слегка освещенными мною в этой главе, при-чем заинтересуется серьезно, а не «кое-как», как обыкновен-но заинтересовываются совре-менные люди, и если он при этом располагает для этого требуемым, по моим понятиям, качеством психи-ческих, моральных, физических и матери-альных данных, то я настойчиво советую ему всеми силами стре-миться прежде всего добиться всего того, что требует-ся, чтобы иметь возможность попасть в качестве «все-пра-ва-имеющего-студента» в мою «универсальную-лаборато-рию», которую я намереваюсь, после окончательной отделки всех моих писаний, иметь при главном отделении учрежде-ния, связанного с последней фазой моей активной деятельно-сти для общечеловеческого блага.