Глава 14. МЫШЛЕНИЕ

ПРИМЕР С ТРЕМЯ ЯЗЫКАМИ. 27 Июня 1935

В. Ответственна ли Луна за механичность?
О. Все движения, механические или нет, зависят от Луны. Луна это как гиря в часах. Все движения стрелок зависят от гири. Если отцепить гирю - они остановятся.
В. Усилия работать, вспоминать себя - это усилия против этой гири?
О. Это нельзя сравнивать... Есть философские, теоретические и практические школы. И есть философский, теоретический и практический языки. Даже в этой системе мы используем три языка. Не следует их смешивать. Вы берете одну часть фразы на философском языке (о луне) и другую часть на практическом языке (о само-воспоминании). Это две различных шкалы. Другой язык означает другую шкалу. Когда мы пользуемся философским языком, мы говорим на большой шкале: Абсолют, Луч творения, и т.д. Когда это теоретическая шкала, мы можем вычислять. Практическая шкала - это когда мы говорим о наших собственных действиях. Важно не смешивать это. Для всех космологических идей мы пользуемся философским языком.
В. Диаграмма пищи - это практический язык?
О. Философский. Чтобы сделать ее теоретической, нам нужно знать намного больше. Если мы сможем дать всему свое название и установить связи, тогда она будет теоретической. Учение о центрах - теоретическое, или оно может быть философским - зависит от вашего подхода. То же самое с само-воспоминанием: все зависит от того, действительно ли вы делаете его практическим. Некоторые идеи должны оставаться философскими, некоторые могут стать теоретическими, а некоторые - практическими. Но если мы берем их общим, форматорным путем, они все будут философскими. Есть определенный смысл в том, почему те или иные идеи выражаются на том или ином языке. В практическом примененеии это может измениться.
В. Должна ли философская идея стать теоретической, прежде чем она может стать практической?
О. Некоторые идеи должны оставаться философскими. Для нас достаточно знать, какие идеи можно брать только философски, какие теоретически, а какие должны стать практическими.

ТРИ ЯЗЫКА. 14 Июня 1939

Вы должны помнить, что я говорил не об одном языке - когда я сказал, что началом изучения этой системы является изучение нового языка, - но о трех способах мышления, или о трех языках, если хотите.
В нашей системе - или в любой системе такого характера, известной или неизвестной - есть три разных языка: философский, теоретический и практический. Когда я в ответах на вопросы говорю "это теория" или "это философия", это значит, что вы используете не тот язык. Вы не можете спрашивать что-то на философском языке и ожидать практического ответа. Абстрактный вопрос не может иметь конкретного ответа.
Вы должны также помнить, что значения этих слов - "философский", "теоретический" и "практический" - совершенно противоположны их обычно принятым значениям. Философский - наиболее легкий подход, теоретический труднее, и практический - самый трудный. Философское знание - это самые общие идеи, теоретическое знание - это когда вы можете вычислять. На философском языке вы говорите не столько о самих вещах, сколько о возможностях; другими словами, вы не говорите о фактах. На теоретическом вы начинаете говорить о фактах - но очень далеких, не здесь и сейчас. И на практическом языке вы говорите о вещах на той же шкале, что и вы сами и все вас окружающее. Так что это на самом деле различие в шкале.

ЧТО ВАЖНО И ЧТО НЕТ. 27 февраля 1939

В. Мне трудно определить, что для меня важно, а что нет. Я вижу, что делаю что-то из внутреннего учитывания, и стараюсь это остановить. Важно ли стараться останавливать себя в мелочах - как бы в приготовление к большему?
О. Все важно, если вы чему-то из этого учитесь, если это что-то вам показывает, что-то объясняет.

МЫШЛЕНИЕ. 16 Января 1940

В. Когда я возвращаюсь мыслями к различным частям системы, я не замечаю в себе никакого прогресса в мышлении о них. Я не могу сделать больше, чем просто повторить их содержание.
О. Повторение не поможет. Вы должны стараться думать. Вы должны найти нечто новое таким способом, каким вы никогда раньше не смотрели на вещи, какие-то новые точки зрения. Старайтесь говорить с другими людьми об этом, это очень полезно делать, не в то время, но в свободное время.
В. Моя неспособность думать новым способом или иметь какие-то новые мысли об одних и тех же предметах показала мне ясно, насколько мой ум механичен и форматорен. Как мне лучше делать усилия в этом напроавлении?
О. Больше само-воспоминания; это единственное, что нужно; поэтому в течение пяти минут вы должны по-настоящему бороться за то, чтобы либо сознавать самого себя, либо отставить в сторону все мысли, и если вы делаете это серьезно, это поможет.
В. Я заметил, что часто в голове вспыхивают мысли необычайной просветленности и свежести. Как можно направить эти вспышки на определенный предмет интереса?
О. Вспоминайте себя больше - глубже - лучше. Другого ответа нет; а затем также старайтесь думать с различных точек зрения, на различных шкалах. Старайтесь осветить одну точку - то, что вы думали раньше, или что делали до сих пор, или на что вы не могли найти ответа. Если вы осветите одну точку правильно, все остальное станет яснее.
В. Трудно сохранить нить мысли на фоне всего того, что делается в голове, - ведь материала так мало.
О. Нет, материала очень много - чего-то другого мало. Либо желания мало, либо усилия; чего-то недостаточно, но только не материала.
В. Я хотел бы знать причину сопротивления остановке мыслей - тем сильным мыслям, которые все-таки прорываются и занимают место.
О. Есть две причины: причина сопротивления - это одна вещь, а причина мыслей, прерывающих усилие, - другая. Вторая показывает обычный способ мышления - мы никогда не можем сохранить нить, так как входят случайные ассоциации. Сопротивление это другая вещь; это результат недостатка умения, недостатка знания о том, как справиться с этим, недостатка опыта, если хотите, - намеренного мышления, мышления по определенной линии. Но эту способность нужно воспитывать.
В. Это давление сна, механичности?
О. Конечно.
В. Вы сказали - либо остановить мысли на пять минут, либо сознавать себя.
О. Это одно и то же - это дает тот же результат. Некоторым людям легче делать одно, другим легче сделать это другим способом. Конечно, это останавливание мыслей - более механическое усилие, поэтому иногда оно легче. Это не имеет значения, результат тот же, если вы делаете это хорошо. Результат не каких-то отдельных пяти минут, но в общем.

17. 1. 40

В. Как мне нучиться думать на другом уровне?
О. Вы должны стараться найти с предметами мышления какую-то личную связь, хотя бы с одним-двумя вопросами, какой-то личный интерес, тогда он будет расти и развиваться. Под личным я имею в виду то, что вы думали раньше, на что вы никогда не могди найти ответа, и так далее. И когда вы найдете что-то, что вы можете видеть лучше, это может подтолкнуть другие вещи.
В. Думая об определенном предмете, я замечаю, что можно думать обо всем, что ты слышал об этом и пытаться понять новые стороны или новые связи. Либо можно пытаться избегать всяких мыслей, и иногда почувствовать что-то об этом предмете. Полезны ли оба эти метода?
О. Вы говорите о "делании", но на самом деле, что вы можете получить от этих попыток - это видеть и наблюдать различные способы мышления, потому что сегодня вы думаете одним способом, завтра вы можете думать о той же самой вещи совсем по-другому. Вы должны наблюдать это, не стараться "делать". Вы ничего не можете "делать".

25 Января 1941. ЛЕЙН

У. Теперь, если есть какие-то вопросы, можете спрашивать. Возможно, вы обнаружите их в последний момент.
В. Есть ли у вас какие-то планы, как нам продолжать?
О. Конечно. Пока мы сохраняем за собой этот дом, какая-то работа будет продолжаться. Если же это станет невозможно, то и эта работа прекратится.
Видите ли, именно поэтому я уезжаю. Здесь я ничего не могу делать. Там, возможно, я смогу делать что-то для будущего, либо для Лейна, или же начать что-то новое там, чтобы организовать что-то позже, когда станет возможно людям туда приехать. Так я это вижу.
В. Это идея начать там новые группы?
О. Этого я не могу сказать. Это будет зависеть от возможности - будет ли возможно начать так или иначе.
Некоторые технические вопросы организации работы здесь мы можем обсудить завтра вечером или в какой-то другой день (у меня еще есть три дня). Сейчас, если у вас есть какие-то общие вопросы, можете их задать.
В. Помните, как вы говорили раньше, что вам очень не хотелось бы уезжать, что это означало бы конец?
О. Конец чего?
В. Это я не вполне поняла.
О. Конечно, я не хочу ехать, но здесь я ничего не могу делать; там я смогу что-то делать. Это все, что я могу сказать.
В. Как я поняла, вы имели в виду конец работы здесь.
О. Она закончилась с началом войны. Я старался продолжать с группами, начал новые группы, но вне групп ничего нельзя было делать, а эта работа не может существовать без роста. Если она не может расти, она не может продолжаться. Можно в течение некоторого времени держать вместе некоторое количество людей, как в этом доме, для личной работы. Поэтому я говорил об останавливании мыслей. Это кажется не очень большим делом, но если вы делаете это регулярно два или три раза в день, вы увидите результаты. На сегодня это лучшее, что вы можете делать. Это и всегда почти самая главная вещь, но сейчас это почти единственное, что можно делать. Если вы делаете это, вы увидите путь и будете делать многие другие вещи.
В. Какие другие вещи?
О. Если вы будете делать это, вы увидите. Через некоторое время. Необходимы месяцы и месяцы.
В. Вы имеете в виду, если мы будем учиться...
О. Нет, вы не можете учиться, вы можете практиковать.
В. ...тогда станет ясно, что нам нужно делать?
О. Нет, не теории. Это вопрос прямого усилия. Ничто другое не поможет - все, что вы знали раньше, все, чему учились. Особенно необходимо избегать всяких теорий о том, что может произойти. Попробуйте, и тогда вы увидите.
В. Не могли бы вы объяснить, почему невозможно иметь встречи и почему работа не может расти вовне?
О. Потому что мы не можем работать в Колет Гарденс. Многие ушли, стало трудно встречаться вечерами, вообще, связи затруднены, я не могу оставаться в Лондоне, одно за другим.
В. Как можно избежать того, чтобы сила, полученная остановкой мыслей, стала опасной?
О. Она не может стать опасной. Попробуйте, и вы увидите сами. Вы получаете некоторый контроль, ничего больше.
В. Не станет ли опасным его использование?
О. Каким образом? Прежде всего необходимо делать это, затем вы увидите, что вы получаете. Вы получаете только больше само-контроля, больше само-воспоминания. Для кого это может быть опасным? В каком смысле?
В. Не может ли войти в это идея дьявола, и соблазнить?
О. Когда вы начнете вспоминать себя, дьявол не посмеет подойти к вам. Он боится этого больше, чем ладана, как говорят у нас в России.
В. Будет ли возможно оставаться в контакте с вами, получать ваши инструкции, и так далее?
О. Пока работает Цензор, мы можем поддерживать связь.
В. Да, конечно, пока есть возможность посылать письма.
В. Существуют ли какие-то опасности для группы, которые нужно избегать?
О. Опасности в каком смысле? Те же самые вещи, что всегда - отождествление, учитывание, и так далее. Опасности всегда одни и те же. Новых опасностей нет. Внешние обстоятельства мы изменить не можем. Разговоры, негативное воображение - вот опасности. Я имею в виду ненужные разговоры, разговоры, которые как дурман - выражение негативных эмоций и так далее.
В то же время вы должны понимать, что то, что сделано в такое время, как сейчас, имеет гораздо большую ценность, чем то, что сделано в спокойное время. Когда все идет гладко, то многие вещи (происходят) почти механически. А в такое время, как сейчас, они требуют усилий. Все, что вы делаете, все, что вы можете делать, все учитывается, все принесет плоды рано или поздно. Это такое же время, как было у нас, когда мы были на Кавказе - 1917, 1918, 1919 - хотя я надеюсь, что теперь это продлится меньше. Все то время мы только переезжали с места на место по Кавказу, пока нам не удалось бежать в Константинополь, но все сделанное тогда дало гораздо больший результат, чем то, что можно было бы сделать в спокойное время. Но, как я уже сказал, я надеюсь, что теперь это будет не так долго.
В. Нужно ли нам всем стараться перебраться в Америку?
О. Не могу сказать, вначале мне нужно самому туда попасть, тогда мы посмотрим.
В. Как мы будем получать шоки, когда они станут необходимы?
О. Шоков достаточно. Сейчас вам нужно молиться о том, чтобы иметь меньше шоков! Очень важно держаться вместе - это самая важное. Если вам удастся удержать этот дом, тогда будущее станет легче.
В. Прежде, чем вы уедете, оставите ли вы здесь какую-то организацию?
О. Она уже существует. Я говорил только о некоторых технических деталях.
В. Я очень ясно чувствую, что это конец целого периода работы и что позже может начаться другой период, и существует какая-то промежуточная фаза, которая может быть очень трудной.
О. Совершенно верно. Только я не вполне согласен с вами, что это и есть конец. Конец был, когда началась война.
В. Есть ли какой-то главный принцип, который нам следует помнить в этой промежуточной фазе?
О. Старайтесь поминить себя и не забывайте останавливать мысли, как можно чаще и дольше. Этим путем вы будете помнить о работе, будете помнить все остальное.
В. Это значит останавливать мысли и ни о чем не думать после этого?
О. Нет, нет, ни о чем не думать. Перестаньте думать. Это большая ошибка думать, что для того, чтобы остановить мысли, вам нужно о чем-то особенном думать.
В. И ни о чем не думать после?
О. Нет, просто остановите мысли.
В. Когда человек более свободен от мыслей, знает ли он лучше, чего он на самом деле хочет?
О. Я не могу говорить о свободе. Два, три, четыре раза в день по пять минут или около того, пытайтесь останавливать мысли. Я никогда ничего не говорил о свободе от мыслей. Это совсем другая вещь.
В. Допустим, есть небольшое количество людей, старающихся помнить себя или останавливать мысли или делать что-то подобное, что изменится?
О. Я обращался к тем, кто будет это делать, и говорил о тех, кто будет это делать.
В. Не разрушат ли все это другие?
О. Я говорил об останавливании мыслей, не о не-останавливании мыслей; о самовоспоминании, не о не-самовоспоминании.
В. Возможно ли будет для нас оставаться в контакте с людьми, которые приходят лишь иногда, не регулярно?
О. Конечно. Это зависит от вас и от них.
В. Люди могут приходить сюда, если хотят?
О. Конечно, если они приходят и говорят только о Муссолини и тому подобном, это будет бесполезно. Если же они приходят и работают - тем или иным образом - то это другое дело.
В. С кем нам нужно поддерживать контакт?
О. С людьми, которые хотят работать, если они действительно хотят. Это они должны поддерживать контакт.
В. Я чувствую, что одна из самых важных вещей сейчас - это иметь правильное отношение и правильное мышление об этой нынешней ситуации, и особенно по отношению к вам с г-жой Успенской в Америке.
О. Я и г-жа Успенская в Америке - что значит иметь правильное отношение? Это зависит от того, что будет там. Я говорил о вашем отношении к работе вообще, а это зависит главным образом от того, что вы делаете сейчас, от вашей личной работы, само-воспоминания, неотождествления, а также от усилий продолжать.
В. Следует ли нам рассматривать эту идею останавливания мыслей как некое задание на то время, пока вы в отъезде?
О. Не нужно никаких других слов. Останавливать мысли значит останавливать мысли.
В. Это одинаково ценно в различных обстоятельствах - работая, или просто сидя спокойно на месте, и т.д.?
О. Это вам нужно узнать самим. На этот счет нет никаких инструкций. Это индивидуально. Попробуйте различные способы и сравните. Вам нужно понять, что ценность не в результате, но в усилии. Чем больше вы понимаете, почему вы это делаете, тем больше пользы для вас.
В. Мне кажется, что мы все сейчас, или я во всяком случае, в положении людей, которые до сих пор все принимали на веру. Вы дали нам все возможное. Если нам удастся продолжать что-то делать в это трудное время, то в результате те, кому это удастся, научатся ценить это по-настоящему и приобретут опыт, который невозможно приобрести никаким иным путем?
О. Совершенно верно.
В. Это как большая проверка.
О. Это всегда проверка. Постоянный экзамен. Одно дело просто брать то, что дается, говорить об этом, обсуждать. Но совсем другая вещь делать усилия, создавать что-то.
В. Трудность сейчас в том, чтобы иметь эмоциональность, достаточную для продолжения этих усилий с необходимой энергией.
О. Есть совершенно ясные вещи - ясно видно, что именно необходимо делать. В личной работе старайтесь помнить себя больше; во внешней работе, старайтесь работать с людьми и продолжать начатое.
В. Объясните, пожалуйста, в чем истинная ценность останавливания мыслей.
О. Контроль. Мысли текут без контроля. Пытаясь останавливать их, вы создадите контроль. Таким образом вы создаете само-воспоминание.
В. В одной из лекций вы говорили о знании системы, символически представленном в виде разбитой монеты, и о нас как о хранителях этой монеты.
О. Нет, тогда я говорил о другом. Это была иллюстрация к слову "символ".
В. Лежит ли на нас ответственность?
О. Я говорил только о том, что вы можете сделать для себя и в себе, не о сохранении идей. Но возможно, это поможет, если хотите, если это напоминает вам о само-воспоминании правильным образом, напоминает вам обо всем в правильном соотношении, в правильной форме. Если вы чувствуете, что вы помните что-то не очень хорошо, не старайтесь думать об этом. А чтобы не думать об этом, вы должны контролировать мышление, потому что вам захочется думать об этом и это будет снова и снова приходить вам на ум в отрывочной форме и испортит ваше мышление. Так вы можете применять контроль.
В. Полезно ли будет обсуждать эти наши попытки останавливать мысли?
О. Я не вижу, что можно обсуждать об останавливании мыслей.
Может быть, это можно будет обсуждать через два года, если вы будете эти два года специально над этим работать. Тогда, возможно, у вас будет материал для обсуждения. Сейчас же это будут одни разговоры.
В. Я имел в виду не обсуждение результатов, а как напоминание. Напоминание делать это усилие.
О. Я не думаю, что обсуждение поможет. Обсуждение само по себе даст удовлетворение и позволит вам думать: "Теперь мы можем начать останавливать, вот мы уже остановили..."
В. Возможно ли это - полностью остановить мысли?
О. Попытайтесь. Полностью или не полностью - я только что сказал, важно усилие, не результат.
В. Трудность этого периода, кажется, в том, что нам придется постоянно бороться за то, чтобы эти вещи не исчезли.
О. Они не обязательно исчезают. Это плохо, если вещи исчезают по нашей собственной вине. Это одно дело. Если же что-то разрушено внешними влияниями, то это не имеет значения. Что-то останется. Это может появиться снова, если обстоятельства изменятся к лучшему, или же это будет продолжать расти в другом месте.
В. Что-то должно продолжаться, независимо от того, изчезает оно или нет?
О. Это не может исчезнуть, если вы продолжаете. Одно исключает другое. Мы испытали это на себе. Особенно в 1918 и 1919 мы были в очень трудном положении, много раз, в более трудном, чем можно описать, потому что там было много такого, что невозможно запомнить, невозможно перечислить, но нам удалось бежать, так что есть возможность бежать и сейчас. И нам удалось возобновить работу, так что возможность возобновить работу существует.
В. Ранее был задан вопрос о поддержании связи с вами...
О. Всегда есть возможность писать.
В. Оставите ли вы нам что-либо из записанного для чтения?
О. Я как раз думал об этом. Если я закончу что-то, вы это получите. Если у меня будет время писать там, я пришлю вам это оттуда. Но не слишком рассчитывайте на это. Это те же трудности с исправлением, переводом, другие сложности, но через некоторое время это можно будет организовать. Но у вас уже достаточно материала, вы знаете.
Вы говорили, между прочим, о людях, которые приходят только иногда. Мне приходилось слышать самые смешные разговоры между людьми, которые абсолютно ничего не слышали от меня лично, о шести процессах, о триадах, Бог знает о чем. Это опасно. Опасно для них. Поэтому вы должны объяснить им, что если они чего-то не слышали сами, то лучше им не говорить об этом. В любом случае, никто не должен говорить об этих вещах, пока я сам не скажу тем, кто может говорить.
В. Прошлой зимой, когда у нас здесь были чтения в маленьких группах, мне казалось это очень ценным. Возможно ли нам иногда встречаться специально для таких чтений?
О. Да, это возможно, но, вы знаете, чтение без комментариев иногда совершенно бесполезно. Я начал готовить кое-что для чтения и г-жа К. сейчас переводит книгу об Афонском монастыре. В этой книге нет ничего необычного - автор просто описывает свои впечатления - он знает не очень много, но он хороший писатель. Когда она будет переведена, мне кажется, будет полезным прочесть и обсудить ее. Гора Афон - очень интересное место. О ней есть и другие книги, но здесь именно та трудность, которую я имею в виду. Вы читаете, но не знаете автора, а это главное - понимать его ментальность, с какой точки зрения он видит вещи. Например, я только что прочел книгу - я прочту сейчас отрывок из нее и хочу, чтобы вы высказали свои мнения. Вы читаете эту книгу, вы доверяете автору в каком-то смысле, он дает некоторое представление о том, что такое Афонский монастырь, но потом вдруг вы наталкиваетесь на такие странные, такие смешные вещи.
(Чтение отрывка из "Монахи Афона" Доукинса.)
То есть вы получаете картину ментальности этого человека. Он ничего не понял об этом монахе. Во-первых, он не понял, что монах, вероятно, не хотел приготовить им чай; во-вторых, возможно, у него не было чая; в-третьих, возможно, ему негде было оставить свой чайник или что там у него было. Это был монах без определенного места, поэтому он носил все свое имущество с собой, куда бы ни шел, и возможно эта вещь была его самым дорогим достоянием. Но этот человек этого не понял. Именно это я имею в виду - вы читаете такие книги и думаете, что автор что-то понимает. Поэтому когда вы читаете, нужно читать очень осторожно.
В. Когда этот писатель хотел давать лекции в Оксфорде, то не нашлось ни одного слушателя!
О. Я не удивляюсь.
В. Планируете ли вы вернуться до окончания войны?
О. Я могу говорить только о сегодня. Остальное - это вопрос событий, и вы видите, что это значит? Обстоятельства невозможно изменить.
Затем (к г-же К.) вы можете продолжать Русова. Позже вы можете читать его - он интересно рисует жизнь в России. Вы увидите многие вещи, о которых у вас были совершенно ложные представления. Автор был убит в 1917 году большевиками в числе ста пятидесяти других людей.
Позже я пришлю вам для чтения что-нибудь еще, если найду что-то интересное.
В. Скоро ли будут напечатаны психологические лекции?
О. К сожалению, нет - они еще даже не откорректированы, но, вероятно, это все еще можно сделать до отъезда.
В. Это значит, мы сможем получить книги?
О. Это мы увидим позже.
В. Вероятно, условия на Востоке более благоприятны для работы, чем в Америке7
О. Видите ли, я был на Востоке в 1914 году, а в Америке только в предыдущих воплощениях, которые я не помню, поэтому я не могу сравнивать!
Вы должны понять, что мне вовсе не хочется ехать. Это значит потерять (на настоящий момент, я имею в виду, возможно, позже можно будет продолжить) двадцать лет работы. Но здесь ничего нельзя сделать. Там, возможно, я смогу что-то сделать. Это мы увидим. Если условия здесь улучшатся, тогда это будет важно, и вы поймете, почему было важно удержать Лейн. Если мы его удержим, мы сможем начать немедленно, как только я вернусь. Если нам удастся удержать за собой Колет Гарденс, это будет еще лучше, но это будет очень трудно сделать. Если мы сдадим его внаем на время, мы всегда сможем вернуться и сразу начать группы, и все остальное. Может быть Колет Гарденс можно как-то использовать. Сейчас я не могу об этом думать, но обстоятельства меняются.
Конечно, вы можете думать, и это даже полезно так думать, что мы могли бы предвидеть, могли уехать в Америку раньше и начать группы еще до начала войны. Это в каком-то смысле верно, и некоторые люди в 1937, 1938 годах очень сильно старались убедить меня ехать в Америку. Но мне как-то не нравилась эта идея. Эти люди тогда уехали, и это была явная озабоченность своей собственной безопасностью, а в такие времена всегда можно слишком перемудрить, и все может обернуться совсем по-другому. Все могло измениться практически в последний момент. Война была неизбежна, но было невозможно сказать определенно, когда она начнется, и она могла начаться по-другому. Если бы она началась по-другому, сейчас она была бы уже окончена. Прошлой зимой была возможность повернуть вещи совсем по-другому, поэтому никогда нельзя все предугадать. Я знал одного человека в Петербурге, который был очень умен - предвидя возможность революции, он со всем своим имуществом переехал в Италию и там умер!
В. Можно ли узнать, как останавливание мыслей может помочь избавиться от той тяжелой энергии, которой у нас так много?
О. Сначала вам нужно останавливать мысли, и если через два года вы все еще будете неспособны видеть себя, тогда можете спрашивать, что это дает.
Вместе с тем я уже ответил на этот вопрос - контроль. Сейчас у вас нет контроля. Если вы будете делать это в течение двух лет, вы будете иметь больше контроля, и тогда будет видно, как этот контроль можно использовать.
В. Вероятно, останавливание мыслей имеет особую ценность в такие времена, как сейчас, потому что человек теряет много энергии на мысли о всем том, что он слышит вокруг?
О. Вы теряете энергию во всех действиях, эмоциях, даже движениях, во всех функциях, над которыми у вас нет контроля. Если вы начинаете приобретать контроль над чем-то одним, вы приобретаете контроль и над чем-то другим. Об этом часто говорилось в начале нашей работы. Есть много, очень много вещей, которые нужно изучать и тренировать. Вы не можете делать все это по отдельности, но если вы начнете с главного, это изменит и все остальное. Поэтому нет необходимости делать все по отдельности. Это останавливание мыслей - самая легкое из всего. Оно не требует никаких специальных условий, никакой организации. Вы можете останавливать мысли в любой обстановке. Если вы делаете эти усилия, это изменит многое другое. Если вы приобретете контроль над мыслями, вы приобретете контроль над многими другими вещами.
В. Есть ли какое-то особое препятствие в нас самих, которое может помешать нам продолжить работу в Лейне?
О. Нет, только лень и недостаток само-воспоминания, негативное воображение. Есть много вещей, сотни и сотни вещей. Иначе это было бы просто.
В. Как могут люди, которые не живут в Лейне, оставаться с ним в контакте?
О. Некоторые могут, некоторые нет, некоторые не осознают необходимости этого.
В. Как это возможно?
О. Мы имеем дело с фактами. Если они хотят прийти, они могут. Это может стать невозможным, потому что сейчас ненормальное время. Может быть много трудностей.
В. Мы так долго доверялись вашим оценкам, и оценкам г-жи Успенской...
О. Вы должны научиться оценивать сами. Сейчас есть эта возможность.

ПРАВИЛЬНОЕ МЫШЛЕНИЕ. 22 НОЯБРЯ 1944

В. Как можно пробудить интеллектуальный центр?
О. С помощью правильного мышления
В. Можно получить какую-то формулу для этого?
О. Нет, никакой формулы. Вам нужно делать это. Формула это только для лени.
В. Мне кажется, я наблюдаю, что я вовсе не пользуюсь интеллектуальным центром.
О. Вы пользуетесь им слишком много. Может быть, вы не замечаете этого.
В. Что такое эмоция?
О. Разное. Иногда радость, иногда не радость. Я никогда не мешаю, если кто-то испытывает радость. В Лондоне несколько человек хотели, чтобы мы переехали в Россию. Я сказал, что России после 1917 года не существует. Они сказали: "Вы не возражаете, если мы поедем?" Я сказал: "Нисколько. Но вернуться в группы я вам не разрешу." Это все вопрос правильного мышления.
В. Тогда можно сказать, что различные центры тоже думают - не только интеллектуальный?
О. Все центры думают. Вы должны научиться останавливать их все.