< Предыдущая | Следующая > |
---|
III
Посмотрим, как христианский люд принимал слово любви.
Осознавая, что будущее за Христом, прошлое они оставили дьяволу. Осознавая
высоту небес, они изобрели глубочайшую преисподнюю. Осознавая новое
несравненным, они восстали на старое, сначала со словами горечи, позже - с огнем
и пытками.
Если любовь всеобщая была новым откровением, то любовь эротическая была новым
грехом. Если сердце было благословенно, то печень и легкие были прокляты. Если
Бог был един и Христос - его единорожденный Сын, то Озирис, Астарта, Баал, Зевс,
Вишну и Тао были ложными, и все их служители, жрецы, саги, философы, волшебники
- слуги дьявола.
Когда Елима волхв противился их учению, Павел сказал: "О, исполненный всякого
коварства и всякого злодейства, сын диавола, перестанешь ли ты совращать с
прямых путей Господних?" - и поразил его слепотой до времени.
Что еще было Павлу делать? Позволить совратить новообращенных? И все же
попомните закон умножения, который с каждым веком увеличивает в сотни раз каждое
слово и действие первых дней.
Четырнадцать веков прошло, и всякий, осмелившийся взрастить сомнение в доктрине,
- в опасности. Из ослепления Елимы берет начало Инквизиция: десять тысяч
человеческих костров - евреев, арабов, ацтеков, - обагряющих небеса от Толедо до
гор Мексико.
А те, кто отклонились от пути церкви? Анания и Сапфира продали имение и утаили
из цены. Петр предъявил обвинение, и тут же Анания пал бездыханен. И пришедшей
после жене его сказал: "Вот, входят в двери, погребавшие мужа твоего; и тебя
вынесут". И она тоже испустила дух. "И великий страх объял всю церковь".
Какие ужасы произошли от вошедшего тогда страха! Прошло тысячелетие, и из смерти
двух раскольников возжегся Альбигойский крестовый поход. Христиане разрывают
христиан, своих земляков, разоряют, мучают, грабят, сжигают целые деревни во
время богослужений. И, наконец, самое учение сомкнулось с беззаконием.
А личные тайны самого человека? Павел писал: "...лучше вступить в брак, нежели
разжигаться", делая из женитьбы плохую замену преисподней, женщину -
соблазнительницей, а секс - постыдной животной необходимостью.
И сквозь века - какие воспоследовали страдания, жестокости, извращения,
проституции! Какое удушение творческой радости, какое бремя богохульного стыда!
Какая отвратительная подмена красоты развратом!
Но не вините первых христиан. Теперь, глядя через века, мы видим то
безрассудство, что приходит, как ослепление после слишком яркого света. Не
чувствуем мы безмерного искушения, что они преодолели, глубочайшего соблазна
прошлого, - близкого, теплого и утешительного, - которому они сопротивлялись.
Чудовищное усилие требовалось для того, чтобы превзойти это прошлое, отодвинуть
в сторону детские игрушки. И им это удалось. Если жестко, - не вините их.
Ибо ключ гармонии лежал спрятанным двадцать веков.